Глава 3 - Белая слива и крепкое сакэ

Через два дня он начал бредить.
Мегуми как раз обедала с Окиной, когда, истерически вопя ее имя, влетела Сае – задыхающаяся и с глазами, будто плошки. У Мегуми едва не остановилось сердце, когда она увидела в таком невменяемом состоянии обычно сдержанную хозяйку: она подумала, что Кеншин умер. Спустя миг тарелка чуть не выпала из пальцев: между судорожными вдохами и выдохами Сае поведала, что Кеншин очнулся, вернее, - буйствует в бреду, срывая с себя бинты и крича чье-то имя.
Они помчались наверх, обнаружив его запутавшимся в одеялах на полдороге от футона к дверям. Он снова и снова надрывался:
- Томоэ!
Мегуми понятия не имела, кем являлась эта Томоэ, – Кеншин же занимался тем, что срывал с себя повязки – и бесчисленные раны вновь начали кровоточить.
- Сае, назад, - приказал Окина: та выглядела так, будто готовилась рухнуть в обморок. - Мегуми, держи его ноги! Я схвачу плечи.
Вдвоем они подобрались и вернули его, отчаянно сопротивляющегося, обратно на футон – пусть он был невероятно слаб, на это потребовалось приличное время, особенно с учетом того, что он был изранен настолько и в таких местах, что, как бы бережно с ним они ни обращались, лишь усугубляли его травмы. Однако едва они устроили его на кровати, как усталость взяла свое, и сопротивление стихло.
Окина проводил пошатывающуюся Сае, оставив Мегуми с пациентом, – она присела рядом, чувствуя, что уже сама едва держится на ногах. Сколько она проводила времени у постелей раненых и умирающих, но сейчас все было иначе: невыносимо больно видеть кого-то столь дорогого, барахтающегося в тряпках и собственной крови.
Кеншин лежал смирно, устремив фиалковые взгляд в далекое далеко и вновь погрузившись в какой-то беспросветный ужас, о котором Мегуми могла только догадываться. Он был тих, однако же, как она с тревогой поняла, не потому, что обрел мир - он судорожно сглатывал, пульс отчаянно бился в жилке на шее; она не сомневалась: если б тело слушалось его, он бы наверняка кричал во всю силу своих легких.
- Кен-сан... - тихонько окликнула она и нежно тронула его, однако он в ответ дернулся так, будто его ударили. Она снова позвала его по имени – без толку: он находился в другом мире. - Кен-сан, что вы видите? - прошептала она, отчаявшись из-за собственной беспомощности: в ее кладовых не имелось ничего подходящего для излечения боли такого рода.
Согнув колени, Мегуми ткнулась в них лбом. Она безумно устала. У нее болела голова. Она просидела с ним несколько дней подряд, отказываясь меняться с другими, вызывавшимися присмотреть за ним, пока она отдохнет. И вот, он очнулся - страдающий. А у нее не нашлось ни одной распроклятой таблетки или же порошка, чтобы справиться с этой ситуацией. Она даже облегчить его муку не могла – любые седативы или болеутоляющие лишь усилят галлюцинации, отнюдь не сотрут их. Она могла только штопать его тело и бороться с жаром. На это уходило все время – в промежутках же между манипуляциями она могла лишь наблюдать. И только. Наблюдать – беспомощно, вопреки всем ее знаниям.
- Почему ты ушла?.. - слабый хрип, едва слышный – однако от звучащей в нем боли у нее едва не разорвалось сердце.
- Я тут, Кен-сан, - мгновенно откликнулась Мегуми, прекрасно осознавая, что говорит он сейчас совсем не с ней. - Я никуда не ушла.
- Я должен найти ее, - прошептал он и снова потянулся к бинтам на шее.
- Кен-сан, нет! - остановила его руку Мегуми. - Они вам помогут – обещаю, они вас не задушат!
- Должен найти ее! - в голосе снова зазвенело упорство, и, пусть он не смог вырваться из хватки Мегуми, пальцы отчаянно и судорожно стиснули ее руку.
- Кого? Томоэ? Вы пытаетесь найти Томоэ?
Какая-то негромкая возня на лестнице отвлекла ее внимание: Хико что-то обсуждал с Окиной на довольно повышенных тонах, а через короткий промежуток времени воин появился в комнате, хмурясь в адрес Окины, явившегося следом.
- Вы знаете, кто эта Томоэ?
- Полагаю, Онивабан мог бы выяснить ее местонахождение.
Чуть помедлив, Хико мотнул головой:
- Понятия не имею, о ком он. Однако если бы вы, Окина-сан, сумели бы кое-что раздобыть, это бы, возможно, сработало.
- Посмотрим...
- И пошлите кого-нибудь за Каору, - встряла Мегуми, - полагаю, ей сейчас нужно быть тут.
Ах, как она этого не хотела... но - она понимала: так оно и есть, пусть Мегуми была неприятна даже сама мысль о том, что в присутствии этой девочки Кен-сан действительно успокаивался.
...А ревность сейчас – не самое подходящее чувство, - сказала она себе. Вернее, сказал ее разум, ибо сердце решительно сопротивлялось.
Окина кивнул и быстро вышел, Хико остался, взирая на бродягу со смесью эмоций, кои Мегуми идентифицировать не смогла.
- Кто эта Томоэ? - спросила она.
Когда Хико повернулся, его брови чуть приподнялись; нависнув над ней, он, не моргая, уставился докторессе прямо в глаза:
- Понятия не имею.
Он так и не моргнул. Губ коснулась мрачная усмешка, однако он не проронил ни слова.
- Кто-то, кого он любил, верно? - не унималась Мегуми, чье сердце отчаянно колотилось в груди.
Неужели сердце Кен-сана все это время принадлежало другой? Он никогда не упоминал об этой Томоэ. Хотя... Кен-сан и о своем прошлом почти никогда не упоминал...
Мегуми понимала, как низко выглядит ее ревность, однако не смогла унять себя, более того, она даже почувствовала нечто вроде жалости по отношению к Каору. Она оторопело замерла. Странное это чувство – беспокойство о сопернице...
Хико тем временем хранил способное кого угодно довести до бешенства молчание – так они и замерли на некоторое время: Мегуми, Кеншин, периодически вяло пытающийся выкрутиться из сжавших его запястья рук, и бесстрастно взирающий на все это Хико. Ожидание стало уже невыносимым, и Мегуми вздохнула с невероятным облегчением, увидев прибежавшую из Широбеко официантку – раскрасневшиеся щеки, выбившиеся из прически волосы – в руке девушка сжимала сверкающий флакончик, вручив который Хико, со смущенным поклоном удалилась. Он же тут же кинул предмет Мегуми.
- Что это? - она с удивлением уставилась на крохотный пузырек, потом осторожно открыла: - Духи?
Автоматически капнув себе на руку, она растерла ароматную жидкость и принюхалась.
- Духи, - кивнул он.
Запах чудесный, но...
- Не понимаю – зачем...
- Хаку байко... - шепот исходил от Кеншина. Вот только голос был каким-то странным.
Мегуми обернулась к бродяге: веки его опустились, руки расслабились, дыхание зазвучало заметно легче; внезапно он действительно успокоился, будто и вправду нежный запах белой сливы, исходящий сейчас от ее руки унял его.
- Нани?.. - она удивлено заморгала: запах, и правда, удивительный, однако перемена в поведении казалась несколько непропорциональной, ежели соотнести ее с проведенным лечением. Мегуми недоверчиво воззрилась на Хико. - Вы ожидали чего-то подобного?
В ответе, как всегда, прозвучали сардонические нотки:
- Как я и говорил. Хико Сейджуро никогда не ошибается.
- То есть мне не стоит ждать от вас объяснений, - она прекрасно понимала: так оно и есть.
Он одарил ее высокомерным взглядом и развернулся к выходу:
- Спущусь выпить сакэ, - помедлив в дверях, он добавил: - Можете составить мне компанию, ежели пожелаете.
Мегуми раздраженно отвернулась от наставника Кеншина.
...Невозможный тип, - подумала она, быстро поправляя сбившиеся и разорванные повязки. Она управилась довольно быстро, и к тому времени Кен-сан уже спал – спокойно и вполне мирно. Покачав головой, Мегуми в очередной раз подивилась волшебному эффекту ароматерапии. Каору, несомненно, уже на подходе, и теперь Мегуми не сомневалась: в дальнейшем с Кен-саном будет все в порядке, ей же самой сейчас хотелось отблагодарить Хико за невероятный дар. И заодно вырвать ему глотку за нежелание делиться своими секретами.
...С другой стороны, если он выпьет достаточно сакэ... Может, его язык и развяжется – тут-то он все и разболтает, - она улыбнулась: приглушенные на время лисьи инстинкты прорезались, как только у Кеншина миновал кризис. И вот, предвкушая новую затею, Мегуми направилась вниз, в обеденный зал Широбеко, где в одном из кабинетиков и обнаружила Хико. Он поприветствовал ее сдержанным кивком, без всякой преамбулы налил и протянул чашечку сакэ.
На вкус Мегуми, пить в такое время суток было несколько рановато, однако она приняла его предложение и присела напротив, за низенький столик.
Улыбнулась, пригубив: как она и подозревала, Хико пил неразведенное сакэ.

Глава 5 - Длинный петляющий путь

Восстановление Аойи идет полным ходом, - оценила Мегуми.
Полуденное солнце лилось сквозь газовые занавеси экипажа, вынуждая ее щуриться и прикрывать глаза рукой. Она была счастлива: постоянно запертая в работе – то у Генсай-сенсея, то теперь тут, в Широбеко, она впервые за несколько месяцев наконец-то улучила свободную минутку, чтобы прокатиться по городу.
Молодой полицейский офицер, сидевший напротив, распахнул дверь коляски и подал ей руку – Мегуми вознаградила его усердие сияющей улыбкой – она почти забыла, как мужчины вокруг из кожи лезли, дабы быть замеченными; как приятно осознать, что ничего не изменилось, - и ступила на улицу. Да, эти хм... балбесы, что рядом с ней постоянно, - они почему-то не видят ее красоты, тем восхитительней убедиться, что по-прежнему достаточно легчайшей искорки – и мужчины... то есть – НОРМАЛЬНЫЕ мужчины – тут же становятся в стойку.
Ах, она опять размечталась, какие же глупости временами лезут в голову...
С другой стороны, приятно для разнообразия поделать глупости...
Мегуми глубоко вздохнула, наслаждаясь звуками и запахами города. Она стояла на пыльной дороге напротив Аойи, переполняясь невероятным, потрясающим ощущением бурлящей повсюду жизни. Нечто подобное прежде случалось только во времена беззаботного детства – до того, как сгинула ее семья, до того, как ее собственную жизнь растоптали, разорвали на части. Этот солнечный день с легкостью отмел мрачные воспоминания; она обернулась и взглянула на дом перед собой, пока офицер вытаскивал из коляски здоровенную корзину с угощением, приготовленным ею для друзей.
- Хей, Мегу... Оппа!!! Еда! - захлебнулся от энтузиазма Яхико, соскальзывая с крыши, - уцепился за край, качнулся и приземлился на ноги. Замерев, он не сводил глаз с полицейского, водружающего корзину на пороге. - А что ты нам привезла?
- Всего по чуть-чуть, - весело откликнулась Мегуми.
- Ой! Чую, чую вкусный дух! - всклокоченная голова Сано высунулась сквозь разобранную дыру в крыше. - Кто-нибудь, уберите оттуда пацана, пока он все не сожрал.
Мегуми вознаградила полицейского еще одной ласковой улыбкой и дружелюбным “аригато” (тот покраснел, быстренько нырнул обратно в коляску, махнул на прощание рукой и отбыл).
- А почему мне никто никогда никаких гостинцев не приносит? - поинтересовалась Мисао Макимачи, инспектируя содержимое корзины.
- Это потому что ты та еще крыса, - сообщил Яхико, уже вгрызаясь в пирожок с мясом. Хрюкнув от ее тычка, он продолжил самоотверженно набивать живот.
...Яхико и Мисао – какие же они все еще дети, - подумала Мегуми. Теперь, вне Широбеко они снова стали собой, и она не винила их за эту энергию и задор – нет, не в такой чудесный день. Тем паче, что она оценила их старания и соответствующее поведение, когда они находились рядом с комнатой Кеншина: приглушенные голоса, осторожные движения – дабы не потревожить сон бродяги, хотя для кого-для кого, а для них это было не так-то и просто, Мегуми это знала. А здесь, в Аойе, вдали от лазарета, на свежем воздухе под сияющем солнцем их шумные натуры вырвались-таки на поверхность.
Мегуми закатила глаза: они очень старались, разве ж могла она винить их сейчас?
- Спасибо за то, что принесла обед, - навстречу, развязывая рукава кимоно, вышла Каору.
Мегуми пристально взглянула ей в лицо, пытаясь обнаружить следы усталости, но та выглядела лишь чуть утомленной – и только. Мегуми не видела ее с того момента, как девушка выскочила из комнаты – похоже, легла она поздно, во всяком случае, Мегуми, уснула, так и не дождавшись ее возвращения.
- Дайдзёбу, Мегуми-сан, - смутилась, встретившись с пристальным взглядом, Каору. Она произнесла эти слова тихо-тихо, чтобы услышала только Мегуми. - Ночью я повела себя, как дура, - сама не знаю, что на меня нашло.
- Ты заставила нас поволноваться. Куда ты убежала?
- Недалеко. Я пошла на берег реки, - Каору взглянула на Мегуми. - Знаю, это просто воспоминание, он вновь проживал былое... - она покачала головой. - День, когда он покинул Токио... Самый страшный день моей жизни... Снова. И снова... Я не просто не могла остаться в комнате – я не хотела, чтобы Кеншин увидел, как я рассыпаюсь на куски... Особенно сейчас, когда ради него я должна быть сильной.
Не зная, что ответить, Мегуми лишь пожала плечами.
- Как он сегодня?
- Все еще без сознания, однако идет на поправку, как мне кажется. Твое присутствие помогает, - признала она, и девушка тут же воспряла духом, синие глаза вспыхнули.
- Я сегодня приду пораньше, помогу вам его переодеть, если вы мне позволите...
- Хей, Мегуми! - вклинился в их диалог Яхико, весь в крошках от охаги и с набитым ими ртом. - Хочешь, устрою тебе экскурсию?
Рассмеявшись энтузиазму мальчишки, Мегуми кивнула и позволила протащить себя по комнатам, в которых трудились онивабанцы: надо сказать, с учетом нанесенных повреждений прогресс был весьма впечатляющим. Во всяком случае, все так говорили, ибо ей самой не довелось увидеть, из каких руин все поднималось, однако Яхико твердил, что тот громила, Фуджи, разнес Аойю вдребезги и пополам. Признаться, она с трудом могла себе представить подобного великана, так что довольно скептически слушала пояснения мальчишки, списывая все на его желание приукрасить и приврать. К ее удивлению, онивабанцы повторяли его описание слово в слово, так что в итоге она начала верить.
После экскурсии наконец-то удалось присесть и перекусить: кулинарные умения Сае просто потрясали – впрочем, этого можно было ожидать с учетом знакомства с ее сестрой-близняшкой. После обеда Мегуми расслабилась, наслаждаясь теплом и друзьями рядом, вкусной едой и солнечным днем. Впрочем, это ненадолго: дела не ждали, нужно было возвращаться в Широбеко – пешком либо дожидаться возвращения того полицейского.
О, снова трястись в коляске в такой чудный, сказочный денек...
Нет, она хотела искупаться в этом солнце.
- Я пойду с тобой, - сообщил Саноске, едва она заявила о желании прогуляться. Яхико тут же забормотал сомнительные комментарии по поводу Петушьей Башки, норовящей смыться подальше от своих обязанностей, однако, проигнорировав бухтенье мальчишки, Сано заявил, что Мегуми сама же и велела ему больше отдыхать – дабы рука наконец-то выздоровела.
Мегуми усмехнулась: да, она действительно говорила нечто подобное, однако Яхико все же был недалек от истины: этот здоровенный балбес действительно норовил любым способом увильнуть от работы.
Она разрешила ему вести себя по улицам незнакомого города, веря – надеясь – что он знает, как добраться до дому Сае. Долгое время они шли в молчании: Сано – засунув руки в карманы, Мегуми – разглядывая прохожих. Они всегда прогуливались именно так, в этой уютной тишине – не обременяя друг друга разговором и не напрягая взаимными оскорблениями - с тех самых дней, когда Сано провожал ее и внучек Генсай-сенсея домой из доджо.
- Срежем дорогу, - внезапно предложил Сано, сворачивая в подозрительно пустой для этого времени суток проулок.
- Уверен? - с сомнением переспросила она. - По-моему, мы просто заблудимся.
- Уж не сомневайся, - он послал в ее сторону улыбку – из тех, что всегда доводили ее до белого каления, и обхватил здоровой рукой Мегуми за плечи; не успела Мегуми возмутиться этой брутальной фамильярности, как он шепнул ей на ухо: - За нами следят. С крыши.
У нее сердце в груди оборвалось и, подавив настойчивое желание задрать голову, она послушно подчинилась Саноске:
- Хо-хо-хо! - громко засмеялась она, подыгрывая его флирту. - Правда? Ты уверен?
- Зуб даю, - с недоброй смешинкой в голосе откликнулся он, и кровь в жилах Мегуми похолодела.
Кто-то их выслеживает. Кто? Последователи Шишио первыми пришли на ум. Но разве только они? Это могут быть просто уличные грабители. Или же – наоборот, онивабанцы, не спускающие с них глаз. Правда, в последнем Мегуми здорово сомневалась, и все же - Сано мог быть конченым болваном во многих вопросах, однако его бойцовскому чутью она доверяла целиком и полностью.
Осторожненько посмотрев вверх, она едва удержала вскрик, когда увидела бесшумно шествующую по крышам черную фигуру – вернее, шествием это можно было назвать в последнюю очередь, ибо она двигалась, пригнувшись, едва заметная; Мегуми бы наверняка ничего не заподозрила, не окажись Саноске рядом.
- Хо-хо-хо... И что делать будем? - поинтересовалась она, взъерошивая его шевелюру.
Имитируя поцелуй в щеку, он прошептал в ответ:
- Ничего, если я рвану за ним? Я совершенно уверен, что он один.
Она кивнула, замерла посреди дороги, как вкопанная, и внезапно вскрикнула:
- Саноске, я не могу найти мой браслет!
- Да ты шутишь! - в притворном раздражении откликнулся он. - Нет, не шутишь? Черт, ну тогда жди здесь – я мигом.
Что-то ткнув ей в ладонь, он развернулся, словно бы действительно в поисках ее мифического потерянного браслета, потом нырнул под навес ближайшей лавчонки, исчезнув из поля зрения преследователя, пробрался к тюкам соломы и вот – перехватываясь одной рукой, уже карабкался на крышу со всей возможной в его положении скоростью.
Опустив глаза к ладони, Мегуми ахнула: он дал ей нож. И давно ли Сагара Саноске начал таскать с собой подобные штуки? Это совсем, совсем не в его стиле.
Она посмотрела на крыши, откуда – правда, неясно, откуда конкретно, доносился звук шагов. От этой неизвестности она чувствовала себя просто кошмарно, особенно после раздавшегося вопля и последовавших за ним сдавленных звуков схватки: похоже, Саноске добрался до преследователя. Оставалось только надеяться, что одна рука не помешает ему драться, как необходимо.
И вдруг, ни с того ни с сего, они, сцепившись, прокатились по крыше, зависнув буквально за спиной Мегуми, на самом краю – взвизгнув с перепуга, она отпрыгнула в сторону – и противники с грохотом приземлились туда, где она только что стояла. Саноске ахнул, прижимая к телу правую руку, – соперник же, уяснив его слабое место, внезапно ухмыльнулся и с яростью пнул его точнехонько туда. Заорав, Сано, рухнул на землю, как подкошенный, человек же в черном двигался быстро – СЛИШКОМ быстро: Мегуми даже не успела сообразить, что случилось, как была уже взята в заложницы: рука на шее, нож у горла.
- Назад, - зашипел незнакомец, увидев поднимающегося Саноске, и вместе с Мегуми попятился от уличного бойца. Все, что осталось Сано – следить за ними пылающими от гнева глазами: он сейчас ничего не мог сделать, чтобы не причинить вреда Мегуми. Ее же сердце набирало темп. Медленно-медленно она вытащила данный ей ножик. Глаза Сано чуть расширились – и только. Он без отрыва смотрел на соперника, чтобы тот тоже не смел отвести от него взгляда, и не заметил, что замыслила Мегуми. Она же занесла руку, собираясь вонзить клинок, и...
Оцепенела в горьком отчаянии, не в состоянии сделать решающее движение.
Такани Мегуми была лекарем, она не могла, не могла использовать нож, чтобы целенаправленно причинить кому-либо боль, – лишь раз в жизни ее рука поднялась, чтобы нанести удар, но тогда были совершенно особые обстоятельства, тогда ей уже нечего было терять. В тот давний страшный день она все обдумала загодя, а позже, снова и снова прокручивая тот момент в уме, так не и смогла понять, решилась бы на убийство, не появись в самым последний миг Ханья и не останови ее руку.
- Мегуми! - с нажимом произнес Саноске, и она поняла: он просит не медлить, не думать о человеке. Но... Она не могла шевельнуть рукой даже ради спасения собственной жизни.
В этот момент она заметила краем глаза какое-то размазанное движение
- Что за... - напавшему на них было не суждено закончить фразу.
Мегуми рефлекторно пригнулась – позади что-то с грохотом разбилось, и хватка похитителя тут же ослабла, мир будто бы замедлился: вот нож, прижатый к шее медленно-медленно пополз вниз, а держащий его человек рухнул, как подкошенный.
Ее ноги подогнулись, она едва не плюхнулась на землю, вернее, земля сама бросилась ей навстречу, и сильная рука оказалась как нельзя более кстати – она подхватила и осторожно отнесла в сторону, подальше от человека на земле. Обернувшись напоследок, Мегуми увидела осколки разбитой вазы, попавшей ему в лоб, теперь окровавленный, с дырой посредине – видимо удар был более чем силен, отметила она, коли исход оказался летальным.
- Мегуми, Мегуми! - голос донесся до нее словно издалека, потом она осознала, что кто-то трясет ее – ужасно медленно и плавно, будто все происходило под водой. Проморгавшись, она наконец-то сумела отвести глаза от пугающе раскинувшегося у нее под ногами трупа и, подняв взор, встретилась с парой встревоженных карих глаз. Встревоженных из-за нее, - не сразу поняла она. - Он боялись за нее...
- Мегуми, посмотри на меня!
- Дайдзёбу... - выдавила она, когда мир снова вернулся к своей нормальной скорости, и лишь через какое-то время почувствовала плывущую по всему телу тупую боль.
- Саноске, отпусти! Ты сейчас мне все кости переломаешь!
Железная хватка мгновенно ослабла: торопливо забормотав извинения, уличный забияка отступил. Неуверенно ощупав собственную шею, Мегуми обнаружила: то, что показалось ей ранением, было просто царапиной – кровь, конечно, текла, и что теперь? Не жаловаться же... С учетом ситуации, можно сказать, что она вышла из нее целой и невредимой.
- Ксама! Ублюдок, мать твою! - взревел Сано.
Она не сразу поняла, что ругательства обращены не к ней; обернувшись, увидела спокойно приближающегося с ним Хико Сейджуро – тот неторопливо прогуливался этим чудным летним днем. Окинув Сано долгим взглядом, Хико пришел к выводу, что юнец не стоит того, чтобы с ним связываться.
- Пожалуйста, - иронично ответствовал он, обходя покойника.
- Ты ж ее чуть не убил! - целая рука Саноске сжалась в увесистый кулак, он был готов кинуться в бой в любой момент.
- Я рассчитал бросок так, чтобы он рухнул в нужном направлении. В худшем случае Мегуми-сенсей бы слегка порезалась, она была в безопасности. Я бы никогда не допустил, чтобы ее ранили.
От звучавшего в голосе высокомерия Саноске затрясло, а Хико, меж тем, присел, подняв с земли один из осколков:
- Жалость-то какая... Я столько с ней провозился.
- Почему ты...
Хико поднял голову и нахмурился.
- Так, вы, оба, - довольно! - встряла Мегуми прежде чем события могли принять угрожающий поворот. - Хико-сан, спасибо, что спасли мне жизнь. Саноске, прошу тебя – со мной все хорошо.
Тот молчал, меряя прищуренным взглядом мечника.
- Что вы делаете в этой части города? - чуть удивленно спросил Хико.
- Что за вопрос? Мы возвращаемся в Широбеко, - ответила Мегуми.
Хико ухмыльнулся:
- Тогда стоит начать снова – вам еще идти и идти.
- Чего? - с подозрением вскинул брови Сано.
- Вы далеко не ушли: можно сказать, вы по-прежнему рядом с Аойей, она там – чуть дальше по улице.
Мегуми метнула в Саноске убийственный взгляд: конечно, она наслышана о его топографическом кретинизме, но не до такой же степени...
- Я как раз шел туда с подарочком, - продолжил Хико, взирая на осколок в руке. - Теперь идти смысла нет, - он подпиннул труп носком сапога. - Итак, кто это у нас?
- Полагаю, один из последователей Шишио Макото, - предположила Мегуми. - Ваша помощь оказалась как нельзя кстати, Хико-сан, однако я бы предпочла, чтобы он остался жив – было бы неплохо его расспросить... - разум Мегуми вновь включил свою аналитическую составляющую, прекрасную защиту от пытающейся взять над ней верх истерикой: она чуть не умерла... нож у горла...
Брови Хико приподнялись:
- Если последователи Шишио шпионили за нами, они могут быть в курсе Широбеко...
...Кен-сан! - с ужасом осознала Мегуми и поняла,что Саноске подумал о том же, потому что все боевые происки по отношению к Хико тут же исчезли – до пустяков ли сейчас...
- Даже если не знают – выяснят в ближайшее же время: им осталось только пройтись с нами до Аойи. Надо предупредить остальных!
- Веди Мегуми-сенсей в Широбеко, - спокойно скомандовал Хико. - Я уведомлю ваших друзей.
- Нет, я пока еще не могу драться в полную силу, - мрачно констатировал Саноске, глядя на свою покалеченную руку. - Если на нас снова нападут, от меня будет мало проку. Вы проводите Мегуми назад, а я помчусь в Аойю.
Мегуми видела, насколько болезненно он переживает собственную слабость, однако, вопреки первому впечатлению, дураком Саноске все же не являлся и ради безопасности товарищей, не раздумывая, отшвырнул свою гордость к чертовой матери. Мегуми поверить не могла произошедшим в этом парне переменам: тот Саноске, которого она когда-то знала, никогда не признавался в своих слабостях, равно как бы и никогда не отпустил ее в компании с Хико. Похоже, тут, в Киото с ним много чего произошло... И Мегуми пообещала себе - как только выдастся время, она тут же досконально выяснит все причины этих перемен.
Она ободряюще улыбнулась:
- Ну, ступай, Саноске, да поторопись – теперь, возвращаясь из Аойи, всем нам нужно выбирать самый длинный петляющий путь... - он неуверенно смотрел на нее. - Я в порядке, бака! Иди же.
С почти извиняющимся кивком он побежал обратно.
- И будь осторожен! - крикнула она вслед.
Сано взмахнул рукой, не оглянувшись.
- Ну, - глубоко вздохнув, она развернулась к Хико, - полагаю, нам тоже лучше двигаться.
Угрюмо кивнув, он взял ее за руку и повел через лабиринт незнакомых улочек, смазавшихся у Мегуми в бесконечную дорогу, потому что все ее мысли вертелись вокруг только что случившегося, она ни на что не обращала ни малейшего внимания, просто шла как можно быстрее, пытаясь не заставлять Хико притормаживать. Постепенно мир вокруг начал обретать знакомые очертания – вот и магазинчик, расположенный неподалеку от Широбеко, а вот и сам ресторан – они добрались без всяких происшествий.
Внутри тоже все было тихо, и Мегуми вздохнула с облегчением: признаться, она бы совсем не удивилась, найдя вместо дома руины или пожарище.
- А где Окина-сан? спросила она у Сае, чья улыбка мгновенно выцвела, едва она увидела лица Хико и Мегуми. - Нам нужно срочно с ним переговорить.
Через миг старейший агент Онивабан уже сидел перед ними, сосредоточенный и суровый, а Мегуми докладывала ему о событиях нынешнего дня. За время разговора он отослал несколько человек из персонала ресторанчика с секретными заданиями, о которых Мегуми могла только догадываться: онивабанцы оплели своей информационной сетью весь город, без сомнения, все скоро выяснится – люди Окины быстры и эффективны. Помимо прочих мест, записки были посланы и в полицейский участок – назрела необходимость охраны Широбеко.
Потом, к большому сожалению Мегуми, Хико тоже отбыл, сообщив, что и у него имеются вопросы, на которые он собирается добыть ответы собственными силами. Она, было, понадеялась на его охрану – присутствие такого воина оказалось бы как нельзя кстати, но он ушел, заверив, что будет неподалеку и явится при первой же опасности.
Словом, Мегуми пришла к выводу, что, коль скоро все занимаются своими делами, ей тоже нужно вернуться к своим обязанностям: привести себя в порядок и заняться Кен-саном. Приняв ванну и переодевшись в чистое кимоно, она вошла в превращенную в больничную палату комнату, где тихо спал бродяга, не подозревая о сгущающемся вокруг хаосе и напряжении: люди бегали, люди собирали информацию, люди готовились отразить возможное нападение на Широбеко... Кеншин же спал в мирном, благословенном неведении.
Вот и хорошо, - подумала Мегуми, усаживаясь рядом со щуплым мечником, - что Кен-сан ни о чем этом не знает, ему и без того достаточно – очень даже кстати, что он лишен всех этих волнений. Остальные справятся с делами вместо него.
С медицинской отчужденностью она отметила свои трясущиеся руки – странно: с чего сейчас-то? Опасностью миновала, жизнь ее в безопасности – конечно, сегодня пришлось побалансировать на краю, однако она отделалась сущей царапинкой. Какая это, на деле, ерунда, по сравнению с тем, что видели и что неоднократно переживали ее друзья!.. Она была в целости и сохранности, в полной безопасности и, кстати говоря, ее ждала целая куча дел: во-первых, нужно переодеть Кен-сана, во-вторых, приготовить ему свежего чая, в третьих – запастись перевязочным материалом – а ее чертовы руки не собирались прекращать свою дурацкую дрожь!
Сто дел – ей нужно переделать сто дел, однако вместо этого она вдруг разрыдалась.
Ну не сейчас же! - воскликнула ее лекарская частичка. - Не сейчас!
Но тело предало, и непослушные слезы хлынули из глаз.
Такани Мегуми рухнула на пол рядом с Кен-саном, трясясь в беззвучных рыданиях, закрыла лицо ладонями и... провалились в сон.

Глава 6 - Пробуждение

Первое, что она увидела, очнувшись, - рыжие волосы. Проморгавшись спросонья, Мегуми поняла, что это – волосы Кен-сана, и что она сама лежит рядом с ним на голом полу. Мгновенно вернулись воспоминания, она быстро села, тут же машинально потянувшись к своему горлу, – хотела убедиться, что порез на шее уже подсох. События дня потрясли ее до глубины души, и сейчас – едва ли не впервые в жизни – Такани Мегуми до смерти испугалась одиночества.
Конечно, она бы в жизни никому ни в чем подобном не призналась – пусть изнутри тряслась, как осиновый лист, тем не менее, ее гордость осталась непоколебимой. Надо себя чем-нибудь занять, занять руки и разум – и тогда испуг уйдет. В конце концов, здесь, в Широбеко, она была в полной безопасности: рядом Окина, на посту сегодня Куроджи, и Саноске вот-вот вернется...
Судя по положению солнца на небе, день клонился к вечеру.
Мегуми спустилась на кухню – Сае занималась обедом.
- Мегуми-сенсей, - блеснула яркой улыбкой хозяйка, - что-то нужно?
- Нет, благодарю. Саноске не пришел?
- Нет, мы его не видели.
- Хорошо, - она чуть нахмурилась и вернулась обратно, в комнату Кен-сана.
Видимо, этот идиот болтается по городу кружными путями, чтобы его не выследили, – не стоит так волноваться, надо заняться делом – рано или поздно, он вернется с новостями.
Она вынула кофр с инструментами, выбрала маленький серебряный скальпель и принялась снимать швы с подживших за эту неделю ран.
Сначала на шее. Она бережно развернула голову Кен-сана лицом от себя: медленно и осторожно начала распарывать стежок за стежком, замерев, когда его челюсти внезапно сжались. Но это было лишь краткой вспышкой, он тут же затих, и ей удалось, более не потревожив его, закончить, сняв швы с обеих сторон шеи.
Теперь грудь.
И правое бедро – рана, за которую, как сказал Саноске, нужно поблагодарить Шиномори.
Кен-сан всегда говорил, что этот тип – хороший человек, однако Мегуми этому не верила: собственные горькие воспоминания искажали любые чужие измышления, ей и без того доставало трудов не думать о днях, когда она была узницей Канрю... Отогнав эту мысль в очередной раз, она полностью сосредоточилась на том, чем занимались ее руки.
Мир сузился до рабочего пространства, когда тишину внезапно нарушил тихий знакомый голос:
- Мегуми-доно...
От голоса бродяги докторесса взвизгнула на совсем не-мегумивский манер и чуть было не пырнула скальпелем себя саму.
- Кен-сан! Вы очнулись!
Развернувшись, она окунулась в знакомые фиалковые озера его глаз – ясные и чистые, лишенные горячечной поволоки последних дней. Пусть они сейчас были затуманены слабостью и болью, однако сейчас в них снова засветилась жизнь и ясный разум.
- Очнулся, хай, - ответил он едва слышным хриплым шепотом, и тем не менее – это был лучший звук, какой она слышала за долгое-долгое время.
Химура Кеншин вернулся к ним.
- С возвращением, Кен-сан, - дрожащим голосом откликнулась она, - мы по вас соскучились.
Приложив заметные усилия, Кеншин сфокусировал взгляд и осмотрел незнакомую комнату, пытаясь сообразить, что к чему. Внезапно его глаза расширились – он вспомнил и взволнованно заговорил:
- Как они... из Джиппонгатаны...
- С грохотом повержены, Кен-сан, - подхватила она, ни секунда не сомневаясь, что именно этот вопрос и должен был первым сорваться с его губ. - Все наши друзья в полном порядке. И Аойя цела.
Несомненно – он ожидал худшего, она же отмела снедающие его душу страхи. Его ресницы чуть дрогнули, когда слегка расслабился, поглубже осев в мягкость футона.
- Шишио... - тихо произнес Кеншин и снова открыл глаза, устремив их на Мегуми, словно она стала чем-то вроде якоря, за который он держался всеми своими усталыми чувствами в этом норовящем ускользнуть в сонное марево мире. Мегуми о подобном рассказывали прежние пациенты, на собственном опыте ей было неведомо ощущение полной дезориентация после долгой потери сознания, но она неоднократно проходила этот сценарий: очнувшийся больной, ничего не понимающий – ни кто он, ни где он, ни что случилось – только боль и смятение; она знала – сначала нужно все подробно рассказать, а потому уже начнутся расспросы и вопросы. Ее своевременный рассказ, как правило, облегчал первым минуты встречи с миром, а потому она была рада, что оказалась рядом с Кен-саном в миг, когда он открыл глаза: чуточка профессионализма в эту минуту не повредит.
И удержав в себе невыносимое желание прыгнуть на него с объятиями (и напугать тем самым до смерти), она быстро мысленно подытожила события последнего времени и начала свой рассказ, перемежая его ненавязчивыми вставочками о том, что все совершенно целы и невредимы.
Она рассказала, как Сано и Аоши принесли его в Аойю, как перенесли в Широбеко – ибо от Аойи камня на камнене осталось. Детали о битвах его друзей она не уточняла – Каору и Яхико сами все ему расскажут, они заслужили.
- Вы должны гордиться ими, Кен-сан, в ту ночь они были молодцами, боюсь, даже Хико-сану не так-то много осталось...
Он похлопал глазами, когда она закончила свое повествование, пытаясь уложить в голове услышанное, и силой воли снова заставил себя открыть их, изнемогая от желания узнать все подробности.
Зная, что Кен-сан побережет ее собственные чувства, чтобы задать вопрос, способный задеть ее, но волнующий его больше всего, Мегуми сама заговорила о ней:
- Каору в полном порядке, Кен-сан. Конечно, она безумно о вас тревожилась, но с ней все хорошо. Она каждый день была рядом с вами – она бы вообще отсюда не уходила, если б ее не упросили помочь с разбором завалов и ремонтом в Аойе...
- Аригато, Мегуми-доно, - сказал он, снова начиная "отплывать". Но тут же его глаза опять распахнулись: - Мегуми-доно?..
- Да, Кен-сан, - она наклонилась пониже, чтобы лучше слышать.
- Вы, должно быть, утомились. Вы отдыхали?
Он не уставал ее удивлять – никто изо всех ее пациентов за долгие годы не волновался о других людях. Проснись Кен-сан посреди ночи от кошмара, наверняка подумает прежде о том, не побеспокоил ли кого, нежели о себе самом...
- Хай, я отдыхала, - прошептала она в ответ. - Я в полнейшем порядке.
...теперь, когда ты вернулся... - добавила она мысленно.
- Ну, могу я вам еще чем-нибудь помочь? Сильно болит? - спросила она самым веселым из своих голосов, надеясь, что он не предаст ее и не позволит Кен-сану прочесть ее мысли.
- Иие, - отказался он, едва заметно поколебавшись.
Она знала, что он лжет.
Мегуми налила в чашку теплой воды и всыпала туда немного толченого сейо-отогирисо. Кеншин уже смежил веки, когда она поднесла ему питье, однако тут же очнулся от легчайшего прикосновения. Приобняв его поперек спины, Мегуми помогла ему подняться в полусидячее положение и привалила головой к своему плечу.
- У вас кровь на шее, - озабоченно заметил он.
Она чуть было не обмерла. Чуть было. Однако мгновенно взяла себя в руки, с облегчением убедившись, что Кен-сан слишком утомлен, чтобы распознать ее состояние. Она ни за что не расскажет ему о сегодняшних событиях – она, скорее, сама отрежет себе язык, чем сделает это, - особенно сейчас, когда он только-только обрел мир в душе.
- Кровь? Боюсь, это ваша, Кен-сан, - с легкостью солгала она. - А теперь давайте-ка выпейте это, оно снимет боль и поможет вам уснуть, - она улыбнулась ему сверху вниз. - Верите, нет ли, но мир в вас сейчас не нуждается – все прекрасно идет своим чередом. Поэтому давайте немного расслабимся и отдохнем, нэ?
Его глаза начали закрываться, однако он удержал падающие веки:
- Ваш покорный слуга очень бы хотел повидать всех, - слабо выдохнул он. - Каору... Яхико...
- ...и Окину, и Мисао, и Саноске, - самым веселым тоном подхватила она. - Непременно повидаете, но попозже. Все равно они сейчас все в Аойе. Вы пока отдыхайте, Кен-сан, набирайтесь сил к их возвращению. Доктор прописал. Мегуми-доно все на свете знает, - пропела она и тут же сменила тон на чуть более серьезный: - Обещаю разбудить вас, когда они вернутся.
Он попытался улыбнуться и слабо кивнул, когда она опускала его обратно на футон. И вот – он снова уснул, оставив ее в одиночестве.
В одиночестве.
Она сама не могла понять, почему чувствовала себя такой одинокой.
Мегуми поправила одеяло и убрала с бледного лица рыжие прядки, немного понаблюдала за его сном и устало поднялась. Когда она выглянула в окошко, в направлении, где – далеко-далеко, за всеми этими домами и крышами, - стояла Аойя, ее тряхнула внезапная дрожь, она даже обхватила сама себя за плечи.
Аойя.
Там сейчас столько друзей, и все они так дороги Кен-сану.
Особенно Каору.
Всегда Каору.
...Не будь девчонкой, Такани Мегуми, - приказала она себе, борясь с ревностью, всегда показывающей зубы, едва ее мысли касались этой девушки. Зато сейчас она, Мегуми, а не Каору, успокаивала Кеншина. И именно ей довелось встретить его и снова уложить спать – теперь улыбающегося. Это воспоминание останется драгоценностью в ее душе, она спрячет его ото всех, запрет в своем сердце. Но при мысли, что хоть этих моментов близости между ней и бродягой теперь, когда он уже очнулся, будет больше, однако это всего-навсего близость между доктором и пациентом, Мегуми испытала вспышку сожаления и печали.
Совсем скоро он будет с Каору.
И только с Каору.
Впрочем, это не имеет никакого значения: Кен-сан пошел на поправку, а все, что действительно важно, - это его здоровье.
- Яре-яре (“ну-ну”, прим.пер), - взбодрила она себя, выдергивая из странной меланхолии, и, привалившись к подоконнику, начала лениво поигрывать собственными длинными волосами. Мысли сами собой переползли на уличного бойца с дурными манерами – она пожелала, чтоб он благополучно добрался до места, и тут же удивилась сама себе: когда это Петушья Голова сумел тихой сапой пробраться в ее мысли? Конечно, она и раньше беспокоилась о нем – но не больше, чем о прочих. В лучшие минуты он был просто хамом, в худшие – редкостным хамом.
Бака. Ему ж человеческим языком сказали, чтобы он не задерживался!
Мегуми понадеялась, что Сано не вляпался в еще большие неприятности на обратном пути. И не лежит мертвым в какой-нибудь канаве.
Она тряхнула головой, отгоняя мрачные мысли; Каору и Яхико никогда бы не опустились до подобной жути. И не только они – ни ее новый знакомец Окина, ни эта безумная выдра Мисао... - все они смотрят на жизнь идеалистично, с оптимизмом, давно, как она считала, покинувшим ее душу, и теперь вновь возникшим – хрупким и робким, словно пташка. И тем не менее – вопреки всем неприятностям, надежда воротилась и была готова вот-вот вновь расцвести, расцвести и разрастись благодаря Кен-сану и встреченным по его милости новым друзьям.
Будто в знак необходимости окончания подобных дум, внизу открылась дверь, и на лестнице послышались шаги Саноске, перескакивавшего через пару ступеней кряду.
Слава богу (и тут же – капелька раздражения из-за его неспособности делать все бесшумно) – облегчение затопило ее, когда он этаким сгустком энергии влетел в комнату. Она была рада его видеть, однако ни за что в жизни не подала бы вида, хотя пришлось даже приложить усилия, дабы не пустить на губы идиотскую улыбку, а вместо этого с мрачным недовольством изогнуть брови.
- Ну. И где тебя столько времени носило?
Он привалился к стене и признался, поколебавшись:
- Я заблудился.
Это было последним, что пришло бы ей в голову.
Хотя именно с этого стоило начать.
Мегуми захохотала, а Саноске, скривившись, покраснел, собравшись, было, по старой привычке огрызнуться, но вдруг заметил...
- Ой, у тебя кровь на шее!
- Кен-сан сказал то же самое...
- Что?! - его взгляд метнулся к спящему бродяге и обратно.
- Я не стала рассказывать, что произошло, – ему ни к чему все эти лишние волнения.
- Ч-черт! Он очнулся, а меня при этом не было?! - черты Саноске мгновенно гневно заострились, но уже через миг стали задумчиво-встревоженными - Мегуми даже удивилась скорости, с какой это произошло. - И что он сказал еще?
- Спросил, как остальные.
- Тоже мне, удивительное дело.
- Верно...
Мегуми с нежностью обернулась к спящему и мысленно поблагодарила небеса, скрестившие однажды ее жизненный путь с дорогой Химуры Кеншина – добрейшего, лучшего из всех ведомых ей людей, такого мудрого для своих двадцати восьми, такого чистого и совершенного не только телом, но и душой.
Лучший из всех людей, ухитрившийся даже в ней, Мегуми, увидеть нечто вроде богини в миг, когда она пала ниже некуда, когда ее жизнь рассыпалась на куски, когда, потеряв все, она была близка к тому, чтобы сдаться, махнув рукой на себя и весь мир.
И вот – она сама поднимается из руин, лишь благодаря Кен-сану и этим добрым людям, называвшим ее своим другом.
- Китсуне-онна ("госпожа лисица" – прим.пер)
Мегуми взглянула на молодого мужчину рядом, в котором сейчас не было ни капли привычной задиристости и эгоизма, даже привычное прозвище прозвучало безо всякого поддразнивания, скорее, задумчиво.
Задумчиво, если только, конечно, болваны умеют думать.
- О чем размышляешь? - поинтересовался он.
- Кен-сан по-прежнему именует себя “вашим покорным слугой”, - Мегуми медленно покачала головой. - Он же только что спас всю Японию... рискуя всем... И до сих пор считает себя кем-то недостойным. Как так можно... Как может этот человек, с такой легкостью читающий в сердцах других, быть столь...
- ...слепым в собственном отношении.
- Хай.
Пожав плечами, Сано встал рядом с ней, любуясь городом.
- Знаешь, если честно, мне кажется, я едва ли когда-нибудь понимал этого парня, - непривычно тихим голосом ответил он. - Да и вряд ли кто понимает... Даже Малышка...
В повисшей странной тишине они смотрели на раскинувшийся перед ними Киото.
- Ох, чуть не забыла, - она протянула ему тот маленький ножик, который он ей давеча сунул в руку. - Спасибо тебе, - она чувствовала себя почти неловко: кто бы мог подумать, что она адресует слова благодарности... Петушьей Голове!
- Оставь у себя, это тебе, - он оторвался от окна, метнув быстрый взгляд на протянутую ладонь, и вновь отвернулся. - Ты ведь из нас единственная, кто не умеет как следует дать сдачи – мне показалось, кому-кому, а тебе сам бог велел таскать с собой подобную штучку.
Она замерла, не зная, что ответить, – просто стояла и смотрела на него, и он, наконец-то, заметил ее взгляд и, естественно, в своих лучших традициях, все испакостил, неправильно интерпретировав эту тишину:
- Слышь, если не хочешь можешь вернуть Омиме – это был один из ее запасных, - начиная сердиться, заявил он. - Мне-то уж он точно не нужен.
Мегуми молча вернула ножик на место и с недобрым удовлетворением убедилась, кто Саноске совершенно сконфужен.
- Бака, - весело пробормотала она, смутив его еще больше, ее же лицо, несомненно, было само спокойствие, когда она любовалась горизонтом.
Саноске, было, открыл рот, собираясь что-то добавить, потом подумал и – мудрейшее решение – промолчал, пожав плечами и привалившись к окну рядом с ней.
Садилось солнце, и они в безмолвии провожали его взглядом.

Глава 7 - Тайное становится явным

Они пообещали навещать его по очереди – дабы не исчерпать его силы полностью, однако сбыться этим словам было не суждено: Каору пробыла у бродяги минут десять, когда Саноске, Яхико и Мисао, не выдержав, ввалились в комнату вопреки всем протестам Мегуми, а через какое-то время к ним присоединились и Окина с Хико.
Кеншин перенес это нашествие прекрасно – пусть он мало говорил, пусть лицо его было утомленным – он все же не заснул. И еще – он был совершенно счастлив, и счастье это просвечивало сквозь всю боль и измождение: в усталых глазах плясали искорки, когда Мисао с Яхико воодушевленно вещали об их победах, когда же Каору пустилась в рассказ о битве в Аойе, он не мог оторваться от нее, улыбаясь со смесью гордости и тревоги. Он бросал быстрые взгляды на всех, кроме Каору – на нее он взирал так, будто был не в состоянии поверить, что она пришла к нему наяву, будто она являлась только призрачным образом, родившемся в его измученном лихорадкой разуме. Подсознательно чувствуя его страх, она постоянно невзначай касалась в рассказе рукава его юкаты, улыбаясь счастливо и открыто.
Вот наступил очередной чудесный вечер - третьего дня после пробуждения бродяги, и все снова были вместе.
Дни пошли за днями: Мегуми, Хико и Окина сторожили в Широбеко Кеншина и сам ресторанчик, остальные же в поте лица трудились в Аойе – что-то подсказывало, что с этим стоит поторопиться: чем быстрее поднимется из руин штаб-квартира Онивабана, тем лучше. Потому все старались, не щадя сил, а возвращаясь к Сае, соблюдали все возможные меры предосторожности.
Один напряженный день сменялся другим, вечерами же все собирались под одной крышей, и только тогда позволяли себе чуть-чуть расслабиться, а после ужина дружной компанией отправлялись к Кен-сану, где и проводили остаток вечера, тщательно скрывая от него беспокойство насчет уцелевших и скрывающихся где-то поблизости людей Шишио. Будь воинское чутье Кен-сана в нормальном состоянии, это оказалось бы в принципе невозможно, однако он сам был ещё слишком слаб и едва ли мог сосредотачивать внимание на прочтении чужого беспокойства и намерений. Эта неспособность одновременно и радовала, и здорово тревожила Мегуми, хотя она тоже ни с кем не поделилась своими соображениями.
Кен-сан был еще бледноват, и выздоровление шло подозрительно медленно для того, кто до сражения находился в отличной физической форме. Теперь все внимание Мегуми уделяла ране в боку, которая, вопреки прилагаемым усилиям, категорически не желала затягиваться.
И вот, очередной осмотр: окинув рану задумчивым взглядом, она осторожно начала снимать повязки. Она постоянно закладывала в рану пропитанные лечебными отварами тампоны, чтобы уберечь ее от нагноения, как это случилось в первые дни после битвы. Инфекции наконец-то можно было не бояться, но вопреки десяти дням, уже прошедшим с той поры, рана по-прежнему кровоточила, хотя по всем законам давно должна была зажить - даже несмотря на то, что Мегуми приходилось ее регулярно открывать.
Из-за большой потери крови Кен-сан по-прежнему соблюдал постельный режим – постоянно кружилась голова, от любого усилия он тут же начинал задыхаться, так что ни двинуться, ни, тем более, вернуть свою былую мощь он сейчас не мог.
Кеншин подозревал: что-то не так. Пусть он молчал – Мегуми не сомневалась: исходя из опыта его прошлых ранений, он прекрасно представлял, как и что должно происходить. Сложенный футон лежал на полу в углу комнаты, а Кен-сан сидел, подпираемый со всех сторон подушками, с рассеянным интересом следя за действиями Мегуми. Он не издал ни звука, когда она вновь начала манипуляции с раной, но по разом напрягшимся мышцам и тщательно контролируемому размеренному дыханию она понимала, что ему больно.
- Гомен, Кен-сан, - пробормотала она, вынимая из раны последние тампоны – хорошо еще, что он перестал терять сознание во время перевязок... Она нахмурилась, глядя на очередной окровавленный тампон в своей ладони.
- Мегуми-доно, что-то не так? - неожиданно спросил он незнакомым ей тихим низким голосом – голосом, который никак не вязался у нее с Кен-саном: он не походил ни на лёгкий тон бродяги, ни на пугающее шипение Баттосая.
- Я не знаю, почему она не закрывается, - призналась докторесса. - Кровотечение никак не прекратится, а ведь остальные раны так чудесно зажили.
Последовала короткая пауза, после которой он загадочно заметил:
- Рана, нанесенная мечом, исполненным ненавистью, не исцелится, пока не свершится месть.
Помедлив, Мегуми перевела озадаченный взгляд на Кен-сана: она не ожидала от него ни подобных слов, ни такого тона – печального, отстраненного, переполняющегося болью, которая – это было ей очевидно – не имела никакого отношения к ранам. Но уже через миг Кен-сан снова стал самим собой.
- Тем не менее, - задумчиво продолжил он, - о ранах судить не вашему покорному слуге. Что-нибудь еще не так, Мегуми-доно? - его глаза казались ясным аметистом.
Судя по всему, интуиция снова начинает ему служить, - осознала Мегуми, - пусть он пока еще физически слаб, он почуял общую нервозность.
Она изучала свою работу, разрываясь от желания рассказать все бродяге и странной уверенностью, что этого делать не нужно.
- Я волнуюсь о вас, Кен-сан. Мы все волнуемся, - это являлось почти правдой: пусть в любой момент на них снова могут напасть люди Шишио, разумней будет держать новости в тайне: Кен-сан еще слишком нездоров. Он просто измучит себя мыслями о собственной беспомощности и бесполезности – наверняка захочет хоть чем-то помочь... И окажется не способным ни на что...
К вящему облегчению Мегуми, Кеншин не стал продолжать расспросы, удовлетворившись услышанным. Видимо, он слишком устал, чтобы заниматься добыванием информации, углубляя тему.
- А что это вы такое сказали про раны, нанесенные ненавистью? - попытавшись сменить тему разговора, спросила Мегуми.
- Я узнал это от человека, когда-то бывшего мне другом, - еще больше заинтриговав, ответил он, - когда подобное произошло в прошлый раз.
...Кто-то, бывший ему другом?..
Мегуми озадачилась этому странному подбору слов: получается, потом человек стал его врагом?.. Хм... Возможно, просто умер, - она мысленно вздохнула: Кен-сан – сплошная загадка, сколько они уже знакомы, а временами она совершенно не может постичь смысла, который он вкладывает в свои фразы. Да, Хико-сан неплохо обучил своего ученика: бродяга так же раздражающе некоммуникабелен, как и его наставничек.
- Нечто подобное уже случалось?
- Хай, - кивнул он. - Как-то раз. Давным-давно.
- И Шишио переполнялся ненавистью, когда нанес вам эту рану? - она нахмурилась. - Я все же не понимаю: получается, во всех остальных случаях он ненавидел вас меньше? Ведь другие-то раны прекрасно зажили – почему же эта ведет себя иначе?
Бродяга склонил голову, спрятав глаза за густой рыжей челкой, губы сжались, превратив рот в тонкую упрямую линию. Мегуми с трудом удержалась от желания продолжить расспросы, дала ему время подумать над ответом - если, конечно, он вообще пожелает отвечать: Кен-сан ни с кем не распространялся о битве с Шишио, а когда Каору с Мегуми пару дней назад пытались взять приступом Саноске, умоляя его поведать им подробности, кулачный боец оказался на удивление молчалив: уворачиваясь от расспросов, он по-быстренькому утек, бормоча что-то про игорные долги, которые ему нужно срочно заплатить. Конечно, они имели кое-какую информацию о битве, но только в самых общих чертах, а никто из троих выживших в ней участников и не думал посвящать их в детали. Кен-сан еще просто не собрался с силами, а Шиномори с Сагарой не выявляли ни малейшего желания делать это раньше бродяги.
Мегуми уже, было, подумала, что Кен-сан опять погрузился в таинственные дали, захлопнув себя для мира, как вдруг он тихо сказал:
- Там была женщина.
- Женщина?
- Хай. По имени Юми. Любовница Шишио Макото.
Надо сказать, ситуация, когда Кен-сан заговорил о женщинах и любовниках, показалась Мегуми, мягко говоря, диковатой: он почти никогда не говорил о любви – ни в общем смысле, ни применительно к кому-либо. Мегуми не раз замечала, что от темы любви бродяга шарахается, как от чумы, то намеренно игнорируя, то изображая наивного дурачка, всегда используя любую возможность для смены темы разговора.
Прежде чем продолжить, Кеншин мгновение поколебался.
- Она умерла от удара, нанесшего мне это ранение.
- Боюсь, я не совсем поняла... Как такое могло произойти?
- Шишио уже почти пал, его поражение было предрешено, и вашему покорному слуге нужно было решить убивать его или же... убивать его или же нет, - слова сходили с губ медленно, будто каждое из них он с болью и кровью вырывал из недр собственной души. Мегуми передернуло от мысли, что бывшему хитокири нужно было делать такой выбор: решать, нарушать или же нет клятву, которую он столь отчаянно пытался сдержать все эти долгие десять лет.
- Кен-сан... - прошептала она. - Если не хотите, можете ничего не рассказывать. Я никогда и в мыслях не имела причинять вам боль подобными воспоминаниями. Извините мое глупое любопытство.
- Иия, все в порядке, - он отвел глаза к небу, засыпающему в ранних сумерках: подернутые золотом облака, края которых горели, будто охваченные огнем.
- Юми-доно кинулась и пала меж нами на колени. Она молила оставить Шишио в живых.
- И вы опустили свой меч, - предположила Мегуми.
- Хай, - он взглянул на нее резким, пронзительным взглядом. - А потом Шишио ударил. Сквозь нее. Мне в бок. Ей - в спину, - он сглотнул комок в горле, голос подвел его, задрожав.
Мегуми ошеломленно захлопала глазами:
- Он проткнул вас обоих?! Убил ее, чтобы добраться до вас?! Чудовище!
- Ваш покорный слуга тоже так вначале подумал. Но сейчас это не кажется ему столь же бесспорным.
- И что же тут спорного?
- Ваш покорный слуга может представить себе боль, какую испытал Шишио, когда...
- Кен-сан! Не смейте мне говорить, будто вы испытываете сочувствие к этому приятелю сатаны! - Мегуми не смогла справиться с собой и повысила голос. Кеншин добросердечен до абсурда. - Мужчина убил любимую женщину, дабы сохранить собственную гроша ломанного не стоящую жизнь! Как вы можете жалеть его?! Боже - да как вы представить-то можете, что там он себе чувствовал! Только настоящее чудовище способно убить того, кого любит!..
Она резко осеклась: задыхаясь, Кеншин смотрел на нее широко раскрытыми фиалковыми глазами. Что-то в ее словах ужаснуло его, - осознала она. Она причинила ему боль – невероятно сильную, ибо он оказался не в состоянии сказать хоть что-то в ответ.
- Кен-сан? - она испугалась собственной тупости, гадая, что же она такое ляпнула, коли бродяга настолько расстроился. - Кен-сан, что я такого сказала?
Он заморгал, медленно приходя в себя. Теперь он не мог смотреть ей в глаза.
- Ничего... - шепотом ответил он.
Она долго не могла найти слов, а потому просто молчала, подавленная тем, что заставила его испытать такую очевидную боль, и умирающая от желания выяснить, так что же конкретно его так ранило, однако он выглядел ужасно подавленным и, похоже, мечтал просто стереть из памяти только что состоявшийся разговор.
- Сумимасен... - она не знала, что еще можно добавить. - Я сделала вам невероятно больно.
- Нет, Мегуми-доно. Это ваш покорный слуга должен извиниться, - последовал автоматический ответ.
Мегуми в отчаянии рассмеялась – она ничего не смогла с собой поделать, это оказалось единственной возможностью снять с себя это безумное напряжение. Кен-сан неисправим – беспокоится и волнуется только за окружающих... Наверное, за это она тоже им восхищалась... и изумлялась... - даже сейчас, столь очевидно раздавленный сказанными ею словами... когда она вела себя как идиотка... когда она так ошиблась...
- Кен-сан, вы не находите, что слишком добры? - улыбнулась она. - Более чем добры.
Он смутился внезапной перемене ее настроения, но, в то же время, и обрадовался этому: его лицо просветлело, он повернулся в ее сторону, уставившись на что-то или кого-то, стоящего в дверном проеме, за ее спиной.
- Наставник... - с улыбкой произнес он, и печаль исчезла с лица.
- Бака деши, - откликнулся столь знакомый ей голос.
Мегуми испуганно вздрогнула, снова пойманная врасплох беззвучным появлением мечника. Еще одно раздражающее качество, унаследованное у него Кеншином, - оба двигались беззвучно, будто кошки.
- Вас стучать не научили? - с напускным раздражением поинтересовалась она. За последнюю неделю у них с Хико завязалась какая-то странная дружба: Мегуми, в отличие от прочих, не раздражала брюзгливость наставника Кеншина, а он – непонятно почему – отчетливо выделял ее из Кеншин-гуми. Возможно, из уважения к ее лекарским способностям. А может, потому, что она – как и сам Хико – не возносила Кеншина на пьедестал, видя в нем просто человека, а не живую легенду.
Проигнорировав ее вопрос, Хико уселся рядом – естественно, поставив рядом с собой кувшин с сакэ - товарища, с которым он никогда не расставался. Плеснув в чашечку, он протянул ее бродяге:
- Это вернет цвет твоей бледной физиономии.
- Хико-сан! - возопила Мегуми.
- Наставник, - смущенно рассмеялся Кен-сан, медленным взмахом руки отказываясь от подношения.
Хико фыркнул и развернулся к Мегуми:
- Ну, тогда вы возьмите, что ли, - он плюхнул чашечку ей в руки. - Бака деши. Всегда был не в ладах со спиртным. Твои друзья уже на подходе, - продолжил он намного серьезней. - Ты можешь их почувствовать?
Улыбка Кеншина поблекла:
- Нет.
Какой-то миг Хико смотрел на своего бывшего ученика, потом передернул плечами – было непонятно, озадачен он или же разочарован.
- Ладно. Все вернется в свое время. Я пришел тебя просто предупредить, что возвращаются твои чокнутые приятели, которые, где б они ни очутились, ведут себя как готовые вот-вот взорваться петарды. Эти звуки действуют мне на нервы, так что я отправляюсь восвояси – глотнуть мира и тишины.
- Но... Хико-сан, - в голосе Мегуми прозвучало куда больше тревоги, чем она намеревалась допустить. Она не могла сказать ни слова о людях Шишио в присутствии Кен-сана, так что вместо этого просто многозначительно уставилась Хико в глаза, надеясь, что он поймет ее непроизнесенные тревоги. - Неужели вы должны оставить нас столь скоро?
- Наставник, не мог бы ты задержаться чуть подольше? - присоединился к ней бродяга.
Хико посмотрел на Кеншина, потом перевел взгляд на Мегуми и внезапно поднялся на ноги.
- Я голоден, - все, что он сказал, разворачиваясь к выходу. - Пора обедать.
Мегуми поднялась, намереваясь последовать за Хико-саном и добиться от него более вразумительного и удовлетворительного ответа.
- Отдыхайте, Кен-сан. Я скоро принесу вам покушать, - она направилась к дверям. Снизу донеслись шаги, потом быстрый топот Яхико и Мисао, рокочущий смех Сано, сердитый голос Каору, чихвостящей своего ученичка.
- Ах, они вернулись... - со слабой улыбкой тихо пробормотал Кен-сан.
- Петарды, - нахмурился Хико и собрался прикрыть за собой дверь.
- Иия, пожалуйста. Оставьте открытой, - попросил бродяга. - Ваш покорный слуга хотел бы всех услышать, эти звуки так успокаивают...
Приподняв бровь и с четко отразившейся на лице мыслью, что бака деши окончательно свихнулся, Хико сделал, как его просили, и спустился по лестнице.
- Почему именно сейчас вы решили уйти? - требовательным шепотом вопросила Мегуми, когда они вышли из пределов слышимости комнаты Кеншина.
- Я же сказал - здесь чертовски шумно. А я, знаете ли, отшельник.
Мегуми оцепенела: а она, было, подумала, что они поладили и поняли друг друга, и вот - на тебе...
- Да вы шутите! - практически взревела она. - Хотите бросить нас, когда в любую минуту сюда могут явиться люди Шишио?!
- В худшем случае это будут жалкие пехотинцы, ни в какое сравнение не идущие с Джиппонгатаной – вы с вашими друзьями без труда с ними управитесь, - заявил он, когда они сошли в кипящий на первом этаже гвалт и хаос, устроенный прибывшими на обед друзьями. По-быстрому перездоровавшись со всеми, Мегуми продолжила свои препирательства:
- Но, Хико-сан, вы не можете! - окидывая его яростным взглядом, она произнесла эти слова чуть громче, чем следовало.
- Не может что? - встрепенулся заметивший горячий тон Мегуми Саноске.
- Мегуми-сан, Хико-сан, все в порядке? - спросила Каору.
Тут Мегуми, наконец-то, заметила, что и остальные притихли, уставившись на неё и Хико; полдюжины пар глаз воззрились на них – взволнованно, сосредоточенно, ошеломленно. Мегуми почувствовала, как на щеки пополз незваный румянец, и заколебалась, не зная, что сказать.
Вдруг сверху донесся какой-то мягкий удар, за которым последовал вопль несущего вахту Широджо:
- Кто-нибудь, помогите мне!
- Кеншин! - взвыл, нарушив гробовую тишину, Яхико.
Сорвавшись с места, все помчались вверх по лестнице в комнату бродяги. Сердца отчаянно колотились, разом вскинули голову все страхи, которым не давали волю с того самого дня, когда за Сано и Мегуми крался шпион в черном. Мегуми затаила дыхание, когда Сано рывком ворвался в комнату Кен-сана.
Они ожидали атаки. Они ожидали непоправимого.
Хвала небесам, ожидания не оправдались.
Бродяга обвис на руках у придерживающего его за плечи Широджо. Онивабанец виновато поднял глаза:
- Гомен, я увидел – он свесился из окна и чуть не вывалился. Понятия не имею, как он догадался, что я тут. Клянусь, я ни звука не издал!
- Ваш покорный слуга почувствовал чье-то присутствие за окном и подумал... - пробормотал Кеншин из-под рыжей челки.
- Это был я, Химура-сан, - пояснил Широджо. - Больше тут никого нет!
- Я же говорил – всему свое время. И боевое чутье к тебе снова вернется, - безразлично пожал плечами Хико. Перед глазами Мегуми возникла соблазнительная картина, как она бьет воина по голове его же собственным кувшином с сакэ.
- Дурачок, - опускаясь на колени перед бродягой и чуть прикоснувшись кончиками пальцев к его руке, мягко выдохнула Каору. - Не делай этого больше. Ты всех нас перепугал...
- Гомен насай, Каору-доно... - тихо ответил Кеншин, пока Хико с Сано переносили его обратно на футон. Голос его по-прежнему был тих и ровен, однако фиалковые глаза с упрямой решимостью изучали лица всех находящихся в комнате. - Однако ваш покорный слуга хочет знать, почему Широджи-сан вынужден стоять на посту за окном.
Мегуми прикусила губу и молча покосилась на остальных. В комнате разом воцарилась полная тишина.
- Пожалуйста, - тихо продолжил Кеншин. - Пожалуйста, кто-нибудь, объясните, что происходит.
Все обернулись к Каору, будто право решать принадлежало ей.
Каору вздохнула. Ее синие глаза без отрыва смотрели в фиалковые глаза бродяги.
- Сейчас уже слишком поздно, - наконец вздохнула она. - Нам стоит рассказать ему правду.

Глава 8 - Вылазка в Аойю

Реакция Кен-сана на новости о явлении людей Шишио оказалась именно такой, какой и опасалась Мегуми: уже на следующий день он начал подгонять, надрывать себя, пытаясь самостоятельно встать, силясь поскорее восстановиться. Ничего хорошего, по понятным причинам, не вышло; все закончилось тем, что он упал на четвереньки, как и вечером накануне, когда почуял затаившегося на крыше Широджи. В этом положении и застала его Мегуми поутру – на полу, дрожащего и смущенного, что пойман на месте преступления.
Она даже не стала его корить – просто вздохнула, прекрасно понимая, что толку все равно не будет: если Кен-сану втемяшилось что-то в голову, он добьется своего и без чьей-либо помощи. А потому она решила со своей стороны оказать ему всю возможную поддержку, единственным ее условием было то, чтобы все свои эксперименты он проводил непосредственно рядом с футоном, – дабы, если упадет, падал бы на мягкое, не причиняя своему бедному телу еще большего ущерба. Особенно с учетом сколько она потратила усилий для приведения последнее в божеский вид, – будет весьма глупо испортить все труды исключительно из глупого упрямства.
Заметив опасный огонек в ее глазах, Кен-сан с тихой покорностью согласился:
- Хай, де гозару.
А потом она помогала ему, держа за руки, когда он неуверенно пытался встать. И терпеливо смотрела, как, замерев на миг, он, зажмурившись, ждал окончания безумного вращения мира. Кен-сан попытался сделать шаг – колени подогнулись, и Мегуми едва успела подхватить его до того, как он рухнул лицом в пол: хрупкое на вид тело бродяги оказалось на деле куда тяжелее, чем она предполагала, а физической сверхсилой Мегуми никогда не отличалась. Она помогла ему вернуться на футон – руки Кен-сана тряслись, он задыхался.
- Кен-сан, вы не можете ожидать столь скорого возвращения вашей силы и энергии, тем паче, что вы потеряли столько крови, - мягко сказала она, глядя на угрюмое и разочарованное лицо. - Никто не в состоянии разжечь огня без дров. Сейчас такая же ситуация, согласитесь? Пройдет время, и все наладится – поверьте мне.
- Вашему покорному слуге во времена Бакуматсу никогда не требовалось такого количества времени для выздоровления, - почти сварливо буркнул он.
- Но вас прежде и не ранили настолько жестоко, - возразила Мегуми. - Кроме того, - добавила она сухим тоном Госпожи Лисицы, - вам никогда не было двадцати восьми лет от роду: тогда вы были чуть ли не вдвое моложе, чем нынче, когда вы - сама древность.
Он сморщился и рассмеялся – тихо и с печальной насмешкой над собой, однако умственно – если даже не психически – он уже вернулся в норму, а потому, приняв к сердцу ее совет, более не пытался гнать себя вперед.
Прошла неделя, за которую он заметно окреп.
Более чем, - подумала Мегуми, - с учетом того, что чертова рана в боку по-прежнему кровоточила. Он должен был умереть от кровопотери, но воля к жизни в Кен-сане таилась прямо-таки невероятная, он не уставал опровергать собственным примером все веками закрепленные медицинские постулаты и упрямо шел на поправку.
Когда Мегуми ступила в комнату, чтобы помочь ему одеться, он уже сидел, привалившись к окну, и наблюдал за текущими по улице людьми. Опершись на сакабато, медленно – будто старик – поднялся навстречу. И тем не менее – он шел на своих ногах. Добрался до футона без чьей-либо помощи и сам сел.
- Охайо ("доброе утро" – прим.пер.), Кен-сан, - она поставила коробочку с бинтами и тампонами. - Не могли бы вы достать мазь, пока я буду кипятить воду? Вы знаете, где она?
- Хай, - он начал перебирать баночки в аптечке.
Мегуми улыбнулась себе под нос, разжигая пламя: она так и подозревала, что нынче утром Кен-сан постарается подняться пораньше, ведь именно сегодня она дозволила ему выйти на улицу. А значит, сейчас он покинет Широбеко впервые с того дня, как его принесли после битвы. Прикованный к постели на две с половиной недели, он рано или поздно начинал терять терпение – неугомонная натура брала свое, и вот он – первый выход.
Вот-вот являтся полицейские на экипаже, чтобы довезти их до Аойи. Саноске тоже остался поутру - помочь Мегуми с Кен-саном и горой припасов для пикника, наготовленной волшебницей-Сае. Навещая Аойю в прошлый раз, Мегуми, конечно, тоже явилась туда не с пустыми руками, однако это ни в какое сравнение не шло с нынешними гостинцами.
- Мегуми-доно?..
Что-то в голосе Кен-сана заставило ее тут же повернуться, и едва посмотрев на него, она разом забыла обо всем остальном: Кен-сан держал черный флакон, принесенный Хико в тот день, когда бродяга заходился в бреду.
Идиотка!
Совсем забыла о духах...
- Это ваше? - спросил Кен-сан.
- Хай, - Мегуми старалась, чтобы ответ прозвучал как само собой разумеющийся. - Запах белых слив,- неуклюже уточнила она, ухитрившись совладать в последний момент с собственным голосом.
- Ваш покорный слуга, - начал он с неуверенностью и волнением, - не говорил ничего странного во время болезни?
Мегуми вздохнула. Чутье Кеншина – увы – работало в полную силу, видимо, он все же услышал что-то не то в ее голосе, догадался, что она что-то скрывает от него.
- Вы упоминали какие-то имена. Похоже, одно из них вас сильно печалило, вот Хико-сан и решил, что аромат духов поможет вас успокоить. Более он ничего не пояснял.
- Наставник?.. - удивленно приподнял брови Кен-сан.
- Хай, - кивнула она и решила пойти ва-банк. - Вы сказали имя, Кен-сан. Вы звали Томоэ.
Бродяга внезапно окаменел, и Мегуми торопливо продолжила, прежде чем он успел вымолвить хоть слово:
- Я не знаю, кто она, Кен-сан, и не собираюсь спрашивать. Однако, ежели это хоть чем-то вас успокоит, - добавила она, ведомая чистой интуицией, - то Каору тут не было. И мы ни словом ей об этом не упомянули.
- Ее не было... - в его голосе зазвучало облегчение. И тут же: - Мы?
- Окина, Сае и я. Мы все находились тут, но никто ни о чем не обмолвился. У вас много секретов, Кен-сан. Надеюсь, вы когда-нибудь поведаете их нам, однако сейчас... Мы все понимаем.
- Аригато, Мегуми-доно... - его взгляд переполнялся благодарностью.
Она, пряча от него глаза, уставилась на свои руки: на белом свете существовала всего пара людей, способных заставить Такани Мегуми покраснеть, словно молоденькую девчонку. Нервно рассмеявшись, докторесса помотала головой.
- Так или иначе, - она решительно сменила тему разговора, возвращаясь к своим баранам, - давайте-ка наденем это сверху, нэ? И в путь-дорожку – уверена, нас уже ждут-не дождутся, а вы, не сомневаюсь, весьма впечатлитесь их успехами. Окина-сан говорит, что на следующей неделе все восстановительные работы должны быть завершены. Это удивительно быстро – целый ресторан и гостиницу за такое короткое время... И потом, посудите сами, Кен-сан – обед на солнышке, на свежем воздухе - что может быть лучше? Ох, не сомневаюсь – там уже просто с ума сходят от нетерпения! А Сае упаковала нам столько корзинок, что хватит накормить небольшую армию...
Она знала, что трещит, как сорока, – зато неловкая напряженность, возникшая между ними, исчезла, Кен-сан с улыбкой слушал ее веселую болтовню. Пришла пора переодевания – процедуры, в которой они оба преуспели за последние недели: он развернулся, поднял руки, на автомате подал ей мазь и бинты. Старые повязки, как всегда, были пропитаны кровью, однако Мегуми, сцепив зубы, решила, что ничто не испортит ей настроения нынешним утром: всем и без того хватало проблем, чтобы еще и она своим дурацким пессимизмом отравляла жизнь окружающим. Она постаралась сосредоточиться на положительных моментах: похоже, сегодня Кен-сан не испытывает обычной боли. И гноя гораздо меньше. И вообще – Кен-сан, вопреки этой дыре в боку, явно идет на поправку. Так что надо не киснуть, а делать все возможное – как, собственно, Мегуми и поступала.
Вскоре прибыл Саноске.
- Ои, Кеншин, Китсуне-онна! - крикнул он с улицы.
Мегуми кинулась к окну:
- Прекрати орать, бака! Вся округа тебя слышит! - откликнулась она, старательно пряча веселье в своем голосе. - Мы через минуту спустимся.
Но юный забияка оказался слишком нетерпелив, чтобы ждать снаружи, – и вот, шаги загрохотали на лестнице.
- Поторопитесь, ага? У меня есть кое-какие новости, - нахмурился он, обхватывая бродягу поперек спины, и наполовину повел – наполовину поволок бедолагу вниз по ступеням, причем настолько неаккуратно, что у Мегуми разве что волосы дыбом не встали.
- Сано!.. Это слишком быстро, де гозару! - слабо запротестовал смущенный Кеншин.
Мегуми ничего не могла с собой поделать: она представила, как они срываются и кубарем летят вниз бело-розовым клубком и, в очередной раз пробормотав себе под нос "бака!", заспешила следом.
Коляской, к ее удивлению, правил тот же молоденький офицер, ее прошлый провожатый; с трудом скрывая свое потрясение, он помог Сае загрузить многочисленные корзины с провизией.
- А мы-то там поместимся? - недоверчиво спросила она.
- Легко, - Сано подсадил в экипаж нетвердо держащегося на ногах и заметно очумевшего Кенищна. - Я поеду на крыше.
Отвернувшись, чтобы Сае не видела его лица, он послал Мегуми быстрый многозначительный взгляд, стрельнул серьезным глазом в сторону крыш окружающих домов. Мегуми понимающе кивнула: Саноске беспокоился. Пекся о безопасности. Ей тоже не нужно было напоминать об осторожности: кошмары о том нападении преследовали ее по ночам, и урок достопамятного возвращения из Аойи она усвоила твердо: холод стали на шее напоминал о себе каждый раз, едва опускалась темнота, и Мегуми оставалась в своей комнате одна.
Она уже размышляла насчет безопасности нынче поутру, но постаралась делать это как можно более отстраненно, контролируя выражение своего лица, дабы Кен-сан ничего не почувствовал, – его стоило сейчас держать как можно дальше он подобных ситуаций, ему ни к чему знать о причинах ее страхов, ни к чему ощущать, насколько же она сейчас не в себе.
Она подняла взгляд на Петушью Голову, мелькающего туда-сюда, и вдруг осознала, зачем тот поволок Кен-сана с такой скоростью вниз по лестнице: похоже, просто надеялся отвлечь бродягу, не дать ему ощутить общего напряжения и осознать, насколько все лезут из кожи, дабы защитить его и лишить – в то же самое время – возможности помогать, как он бы непременно попытался. Мегуми вновь замотала головой: да нет, не может такого быть: чтобы Саноске да вдруг подводил под свои действия столь высокоинтеллектуальную базу?
Она отвернулась, спрятав от бывшего наемника мелькнувшую по губами задорную улыбку, и скользнула в коляску следом за Кен-саном.
- Саноске-сан, нет никакой необходимости ехать снаружи, - сказала Сае, наблюдая, как тот устраивается сверху, свешивая с боков коляски свои длиннющие ноги. - Внутри достаточно места, зачем вы туда-то вскарабкались?
- Люблю принимать солнечные ванны и любоваться пейзажем, - ответил он и мысленно добавил "а еще не спускать глаз с врагов".
...Бедная Сае, - нежно подумала Мегуми, - такая добрая и умнейшая в своей области женщина, - и надо же, насколько наивная... Отродясь не держала в руках ничего серьезнее кухонного ножа и, поди, даже представить не состоянии, как и откуда может прийти опасность... Не то, что мы... - печальный вздох: - друзья, похоже, буквально притягивали опасность – беды слетались пчелами на мед...
Она услышала легкий щелчок – Сано сигнализировал офицеру, что можно трогаться.
- Вперед, мы готовы! - коляска сдвинулась с места. - До встречи, Тае!
- Сае! - откликнулась от дверей хозяйка.
- А, какая разница, вы на одно лицо!
Мегуми, пытаясь получать от поездки удовольствие, следила за мелькающими за окном домами и силилась расслабиться - не думать о всяких там шмыгающих по крышам подозрительных темных личностях.
- Мегуми-доно, все будет в порядке, - тихо произнес из своего угла коляски Кен-сан.
Господи, непонятно, зачем вообще тратить силы на то, чтобы хоть что-нибудь от него утаить? - она улыбнулась бродяге: похоже, он читал мысли любого, независимо от того, насколько глубоко пытались их спрятать. Они хотели защитить его от неприятных новостей – и даже в этом не преуспели: не в природе Кен-сана было принимать чью-либо помощь, не оказав помощи взамен.
- Сано не допустит никаких происшествий, - с тихой уверенностью продолжал он. - И не забывайте - при вашем покорном слуге его сакабато. Однако, если ваш покорный слуга окажется недостаточно силен, чтобы управиться с ним, у вас всегда есть ваш нож.
Господи, да откуда он про нож-то пронюхал?!
Мегуми действительно носила его с момента последнего нападения – сама не зная, зачем и почему, ведь она же все равно не нашла бы в себе сил пустить его в дело – последняя стычка с неизвестным преследователем доказала сие со всей определенностью. Однако просто осознание того, что при ней есть хоть какое-то, но оружие, заставляло ее чувствовать себя уверенней – с каждым днем благодарность Саноске, всучившего столь неожиданный подарок, становилась все больше и искренней.
- Да вы шутите надо мной, Кен-сан.
Он в ответ слабо улыбнулся, откинулся на своем сиденье и через миг уже погрузился в созерцание вида, открывавшегося за окном коляски, похоже, и вовсе забыв о присутствии рядом посторонних.
До чего же он любит наблюдать за людьми... - опыт Мегуми, не первый год проводящей в тесном общении с представителями рода человеческого и прекрасно разбирающейся в палитре проявления боли, позволял увидеть в глазах бродяги тщательно скрываемую печаль, и она немедленно расстроилась. Она знала - он чувствовал себя навеки отгороженным от прочего человечества, он поставил на себе печать изгоя только потому, что ему через многое довелось пройти и прочувствовать, только потому, что он более не являлся “чистым” и “целым”, потому что не имел веры в правильность мира, коя была дарована остальным. Даже искупив все прошлые прегрешения, Кеншин все равно не ощутил бы краски мира так, как прочие, ибо смотрел на него сквозь призму своего мучительного прошлого.
Мегуми могла это понять, ведь, занимаясь опиумом для Канрю, она наблюдала за жизнью с той же колокольни. Ее печальный опыт, конечно, и близко не стоял с тем, что довелось повидать Кен-сану, и тем не менее, она все же могла представить, как и что именно он чувствовал. Наверное, эта сближающая их черта от всех остальных ее только отделяла, отдаляла, делая ближе к нему. Наверное, потому-то он временами так неожиданно открывался ей - конечно, не распахивал душу, и все же... Он чувствовал – от нее не надо прятаться, натягивая жизнерадостную маску бродяги, – как делал он рядом с Каору, Яхико и даже Саноске. Эта троица, хотя тоже много чего узнала на своем веку, все же ухитрилась сохранить утерянную Кен-саном целомудренную чистоту – даже в каком-то смысле невинность перед миром и самими собой. Их руки не пятнала кровь, в их жилах бурлил оптимизм расцветающей эры Мейджи, они смотрели в будущее широко распахнутыми радостными глазами – они имели все то, чего лишился, даровав это им и всем остальным, Хитокири Баттосай.
Почему-то осознание того, что, хотя она и не является близким Кен-сану человеком, этот рыжий временами показывает ей истинного себя, доставляло Мегуми странное утешение. Он позволял ей лицезреть не беспечного Бродягу, не сурового Баттосая – не свои полярные ипостаси, но истинную суть, ту, что таилась, пряталась за ними от боли или же – как знать? – возможно, и от счастья тоже...
Мегуми понимала причину подобной защиты, ибо сама ею пользовалась.
Бродяга.
Баттосай.
Они ничем не отличались от Госпожи Лисицы или Многоуважаемой Госпожи Доктора, регулярно эксплуатируемых ею. И этот сдвоенный страх перед болью и радостью – о да, это она тоже прекрасно понимала: Кен-сан боялся, что золотые деньки пролетят, и он утратит свою единственну любимую, и вина за это ляжет на него самого. А может, страх этот был каким-то образом связан с тем, что он сделал в настоящем, или же – вернее всего – натворил в прошлом. Он боялся, что ему будет слишком хорошо. Он боялся всех этих незнакомых, выворачивающих наизнанку душу и тело чувств – доселе редких для него или же вовсе неведомых: радости, покоя, доверия, открытости... любви.
Вот именно благодаря этим страхам и возникала удивительная близость между нею и бродягой – близость, о которой никому не было известно. И – парадокс – именно эта тайная общность и не давала им сблизиться по-настоящему. Мегуми знала: Кеншину никогда и ни за что не стать ее мужчиной. Пусть даже он бы никогда не повстречал Каору – все равно, он не обрел бы счастья с женщиной, прошлое которой настолько напоминало его собственное. Он не смог бы смотреть ей в глаза – зачем? Чтобы видеть там кидающееся прямо на него отражение собственных прегрешений?
Друг рядом с другом они никогда не узнали бы ни мира, ни покоя. И вот – Химура Кеншин нашел утешение в лице Каору, а она, Такани Мегуми, обратила свой взор к...
Мегуми нахмурилась.
Кстати, действительно, а к кому она, собственно обратила свой взор? Причем тут вообще Саноске, откуда он вдруг тихой сапой пробрался в ее мысли? И что это за тепло и странный испуг? Вот ведь: раньше ей и в голову в принципе не приходила, да и не могла прийти мысль о возможности взаимоотношений с бывшим наемником, она принимала его присутствие так же, как и присутствие прочих... Да и вообще - о каких-таких взаимоотношениях идет речь? Он просто действует ей на нервы. Причем весьма часто. И все же, когда его долго нет рядом, она начинает скучать...
- Мегуми-доно, все в порядке? - раздался встревоженный голос.
- Хей, Лисица! Мы приехали! Хей! - Саноске помахал рукой у нее перед лицом, и она захлопала глазами:
- Хай, хай, бака! Я просто немного задумалась о разном. Будь любезен, убери от меня свою лапу.
- Полагаю, не стоит так глубоко задумываться, - озабоченно заметил бродяга.
- Во. Золотые слова. Поэтому я и не поступаю подобным образом, - Сано зевнул в голубое небо и потянулся всем телом.
Мегуми подивилась: неужто Петушья Голова действительно сознательно подставляется под язвительные уколы окружающих? Ей самой требуется такого труда промолчать временами - не то, что ему... Неужели в это косматой голове действительно завалялись мозги?..
И снова первым к ним кинулся Яхико – сцапал Кеншина за руку и поволок в укороченный – по сравнению с представленным Мегуми - тур по Аойе, который завершился в саду у Окины, где Кен-сан, с комфортом устроившись на террасе, до обеда наслаждался тишиной и покоем – ну, если, конечно, отбросить грохот молотков, какое-то буханье, ор и традиционное переругивание Яхико и Мисао.
Каору с Мегуми занимались сервировкой впечатляющего благодаря Сае обеда, и вот, все уже наслаждались изумительной стряпней. Окина и Хико присоединились чуть позднее – они пешком пришли из Широбеко, поскольку за ними никто персонального экипажа не посылал. А еще чуть позже Окина, всласть угостившись сакэ Хико знай себе дудел на флейте, наигрывая мелодию, которую никто, кроме него самого, распознать не мог. Все внимали старческим музыкальным потугам, с трудом храня серьезные лица.
И вдруг Мисао поднялась, прервав концерт. Ее глаза зажглись неугасимым огнем, лицо просияло от счастья – Мегуми еще не видела ничего подобного. Этот экстаз, казалось, был осязаем.
- Аоши-сама! - выдохнула она, и все остальные тоже обернулись к бывшему командиру Онивабан – один у входа в сад, как всегда – прям, как стрела, и непроницаем.
Мегуми с трудом не нахмурилась. Кто-кто, а Шиномори не относился к числу ее самых любимых на свете людей. В конце концов, не он ли замучил ее чуть не до смерти? Но ради других... ради этой разрывающейся от восторга девочки Мисао она решила держать свое мнение при себе, хотя мысленно и пожелала экс-окашире убраться обратно в свой храм, где он медитировал последние несколько недель, – и медитировать себе дальше до скончания мира. В его присутствии Мегуми чувствовала себя не в своей тарелке.
Аоши присоединился к трапезе. Он не игнорировал бесконечные “о, с возвращением! “ и “рады тебя видеть”, однако же и не особенно на них реагировал; устроившись чуть в отдалении от остальных, он не вступал в застольные беседы, хотя, как не могла не отметить Мегуми, вопреки его обычной каменной молчаливости, что-то в нем несомненно, смягчилось, будто оттаяло. Да и радость Мисао по поводу его присутствия не замечать было весьма и весьма сложно, если не сказать “невозможно”.
С другой стороны, именно Шиномори и помог Кен-сану в битве с Шишио...
Хм...
Наверное, Мегуми даже могла бы его простить.
Когда-нибудь. Потом. Когда она будет готова. Но – однозначно – не сейчас.
После обеда утомленный Кеншин вздремнул на солнышке – из комнат сверху ему принесли футон, а Мегуми с Каору рядом тихонько прибирались после пикника. Остальные разошлись по рабочим местам, и тут Шиномори наконец-то изволил открыть рот, о чем-то заговорив с Саноске, – Мегуми не смогла с собой справиться и навострила уши. Мужчины беседовали достаточно тихо, однако особо от чужих глаз и ушей не прятались – потому подслушивающая Мегуми и не чувствовала угрызений совести.
- Ты им рассказал? - монотонным ледяным голосом поинтересовался Шиномори.
- Еще нет, - чуть смущенный, Сано покосился в ее сторону.
- Что именно не рассказал? - Мегуми больше не могла молчать.
Сано повернулся, его каштановые брови недовольно сдвинулись – похоже, он бы сейчас с удовольствием оказался где угодно – хоть на другой планете, лишь бы не лицом к лицу с вопрошающей Мегуми.
Лицо Шиномори осталось, как всегда, равнодушным и непроницаемым.
- Да, действительно – что ты нам должен рассказать? - присоединилась к ней Каору.
- Сегодня утром, когда я решал вопрос с коляской, мне довелось поговорить с одним копом, - медленно начал Саноске. - Похоже, вчера кто-то вломился на их оружейный склад...
- ЧТО?! - Каору выронила чашку, которую мыла.
Сано неловко кашлянул.
- И... ну... короче... они думают, это кто-то из людей Шишио, - неразборчиво закончил он себе под нос.
- Уверен?
- Предпринятые нами действия по выяснению обстоятельств только подтверждают их подозрения, - холодно заметил Шиномори.
О... Похоже, бывший окашира в последнее время не только медитировал...
Все ясно. Все чертовски ясно. Значит, Шиномори явился сюда не затем, чтобы пообедать в приятной компании. Значит, и Хико с Окиной пришли в Аойю не просто так – чтобы защитить остальных. Значит, Саноске (бака-бака-бака!) и прочие, кто тоже оказался в курсе, являлись настолько бессердечными, что никому ничего не рассказали, дотянув до последнего.
Мегуми закрыла глаза, приказывая себе успокоиться, а не впадать в истерику здесь и сейчас.
Значит, нападение людей Шишио неминуемо.
Что же запланировали враги...
Сколько они уже ждут...
И вот...
Теперь это только вопрос времени.

Глава 9 - Вдребезги и пополам

Ночь набухла предчувствием дождя – оно было почти ощутимым, оно давило, легонько щекотало кожу, многообещающе хмурило небо. Мегуми стояла в дверях Широбеко, с радостью подставляясь прохладному и влажному воздуху, – он весело заигрывал, теребя полы ее кимоно. Конечно, это не могло продолжаться долго – вот-вот в ветре пробудится ярость, он загонит всех путников под крыши... И ее друзья тоже вернутся в уютные и безопасные стены Широбеко.
Скоро, скоро грянет буря...
Непривычно для этого времени суток улицы пустовали, не горели даже лампы, обычно зажигающиеся по вечерам и встречающие покупателей у входов в магазинчики; не было слышно привычных звуков – ни позвякивания кухонной утвари, ни приглушенной болтовни, ни обрывков мелодий бродячих музыкантов.
- Тут торчать небезопасно, Китсуне, - Сагара Саноске присоединился к ней, пронзая ледяным взглядом сгущающиеся сумерки. - Шла бы ты в дом. Надо запереть дверь.
Судя по выражению его лица, отказы не рассматривались. И потом, он был прав: с ее стороны действительно глупо тут торчать – но она хотела, ей просто-таки было необходимо хотя бы минуточку постоять в дверях. Ведь за четыре последних дня все уже издергались, ожидая нападения.
Но никто не появился.
И ничего не случилось.
Так сколько уже можно было сходить с ума?
- Господи, хоть бы они уже что-нибудь сделали, что ли... - пробормотала она, возвращаясь в дом: ожидание безмерно действовало на нервы.
За исключением Хико-сана, испарившегося днем раньше, все собрались за большим столом в уголке ресторана – Широбеко закрылся сегодня сразу после полудня, и Сае распустила работников и официантов по домам. Улыбка хозяйки, накрывающей стол к чаю, выглядела чуть напряженней обычного. Наконец, она и сама присела. Вопреки ее попыткам создать иллюзию уютного домашнего сборища, царила напряженная тишина – все уже дошли до ручки, эти пустые дни вымотали и утомили. После вестей о краже из полицейского арсенала Окина-сан запретил обитателям Аойи и носа наружу показывать – пропали ведь не мечи, не копья, а именно ружья. И даже для одного-разъединственного врага любой мог стать легкой добычей.
Сидеть взаперти было совершенно невыносимо, но еще хуже было сидеть взаперти и ожидать нападения невесть от кого и неизвестно на кого. Хотя, естественно, целили они именно в Кеншина, однако Окина и прочие не собирались цепляться исключительно за лежащую на поверхности истину – ведь существовали еще Аойя, Широбеко, да и сам Киото, в конце концов: все сейчас находились под ударом. Все являлись вероятными целями.
Итак, над разложенной картой города началось обсуждение маршрутов защиты и отступления в надежде предугадать и проработать все возможные сценарии.
Кен-сан, на удивление, держался в сторонке, хотя, без сомнения, играл центральную роль в происходящем. В последние дни он сильно изменился, снова забравшись под привычную маску бродяги – вежливые улыбки на все расспросы, вот только улыбки эти выглядели как-то вымучено, да и в глазах светилось беспокойство.
А ведь он ужасно устал, - с беспокойством подумала Мегуми.
И вот, совершенно вымотанный, он, скрестив ноги, сидел в углу с мечом у плеча. Опущенное лицо, закрытые глаза, мрачное выражение лица – под стать темно-синему ги, которое на нем сейчас было надето.
Признаться, теперь Мегуми уже и не знала – что бы взволновало ее больше: напряженный интерес Кен-сана относительно планов Окины или же его нынешнее явное безразличие. Похоже, Каору с Саноске разделяли ее беспокойство: безмолвный, закрывшийся ото всех Кеншин буквально разрывал им сердце, ибо они прекрасно понимали - он еще слишком слаб, чтобы вступать в бой.
Прежде подобное поведение всегда предвещало опасность: Кен-сан привык держать свои проблемы при себе, чтобы не волновать друзей, однако добивался лишь противоположного эффекта - чем меньше он говорил, тем больше беспокоились окружающие, прикидывая, что же там удумал бродяга. Сменит ли он, вняв надеждам товарищей, привычный стиль поведения?
Едва ли.
Должен ли он сражаться?
Совершенно исключено.
Или же он размышляет над очередным безумием: вполне в его духе было бы добровольно отдаться в руки врагов ради спасения жизней прочих. Мегуми искренне понадеялась, что Кен-сан обдумывает не данный вариант.
Каору взяла чашку чая и присела рядом с Кеншином – ее синие глаза засияли, когда она склонилась, дабы взглянуть ему в лицо.
- Кеншин?.. - мягко позвала она.
Он поднял голову:
- Аригато, Каору-доно... - тихо поблагодарил, принимая из ее рук чашку и наконец-то улыбнувшись – по-настоящему, искренне. За последние дни уж и забыли, как выглядит его улыбка, а потому безмерно обрадовались.
Небо за окном разрезала молния, следом пророкотал гром.
Мегуми очнулась.
Вот мягко зашелестел дождь – сначала неуверенным шепотком, который звучал все громче, пока не стал ровным ропотом. Ветер встрепенулся, шлепнул в стену и через некоторое время уже тонко завывал.
Шторм набирал силу.
От неожиданного грохота в дверь все подскочили и резко обернулись. Конечно, враг не пойдет на такой редкостный идиотизм, чтобы заявлять о своем явлении стуком, однако же нынче – особенно нынче - никого не ждали, и любой незваный гость автоматически оказывался подозреваемым. Саноске пошел взглянуть, кого там принесло, а Мегуми пришлось напомнить себе, что люди должны дышать. Нащупав в оби свой ножик, она попыталась удержать в узде рвущийся на волю страх.
Полиция.
В дом шагнули два молодых офицера – оба мокрые, как мыши, и задыхающиеся от бега. В одном из них Мегуми признала юношу, дважды сопровождавшего ее до Аойи.
- Сагара-сан, - обратился к Сано темноволосый офицер, - здесь все в порядке?
Сано нахмурился:
- Да, Йоши, а в чем дело? Что случилось? - он шагнул в сторону, впуская полицейских; те, явно волнуясь, присоединились к сидящим вокруг стола.
- Нам велено передать, чтобы вы немедленно уходили отсюда. В Широбеко теперь небезопасно.
- Что случилось? - повторил Саноске.
- В городе произошло несколько нападений. Сейчас идет бой у полицейского участка, кроме того, нам поступили сообщения об активизации неких сил вокруг Аойи и дома Араи-сана...
- Это того кузнеца? - встрепенулась Мисао. - А он-то тут при чем?
- Ну, я не знаю, - виновато пожал плечами полицейский. - Простите, это все, что я слышал. Нападение может начаться в любой момент, полицейских на все возможные цели не хватает – у нас проблемы с личным составом. Боюсь, Горо и я – это все, кто сегодня будет вас охранять...
- Странно, - настал черед хмуриться Окине. - Мои люди не сообщали ни о какой суете поблизости...
- Если б еще противник об этом знал, - откликнулся офицер. - Они палят по участку из наших же собственных ружей.
- Этого-то мы и опасались, - горестно вздохнул Окина. - Точечные массовые атаки, которые мы не можем отразить – наверняка они и расчитывали на нечто подобное...
- Но и торчать тут мы тоже не можем – не сидеть же сложа руки! - воскликнул Яхико.
- Вот-вот! Ведь должен же кто-то помочь хотя бы Араи! - подхватила Мисао.
- У Араи-доно сейчас наставник, - сообщил из своего угла Кен-сан, и все тут же обернулись к бродяге.
- Кеншин?.. - слегка удивленно пробормотала Каору и переглянулась с Сано: интересно, что еще Кеншин решил им не сообщать?
- Его попросил об этом ваш покорный слуга, и наставник согласился, что это лучший выход.
Окина захлопал глазами:
- Что ж... одним беспокойством меньше, - задумчиво констатировал он. - Однако полиции нужна наша помощь, а мысль о том, что Аойя сейчас без присмотра, меня просто убивает: мы трудились, не покладая рук, – и вот, все начинается снова... Мне бы не хотелось разбивать наш отряд, но, похоже, выхода нет...
- Я взгляну, что там в Аойе, - негромко вызвался Шиномори.
- Аоши-сама... - выдохнула Мисао, в очередной раз захлебываясь от переполняющих ее чувств.
Окина молчал, колеблясь, словно сомневался в способности Аоши выполнить это задание. С одной стороны, бывший командир Онивабан уже залечил нанесенные Шишио раны, с другой – он все эти недели провел в медитации, ни разу не прикоснувшись к мечам. И потом... его предательство... Прощение – это одно, это просто. А вот восстановление доверия... Это куда сложнее.
- Прихвати с собой Мисао, Куроджи и Масками, - Окина кинул в каждого быстрый взгляд. - И – ради всего святого – берегите себя: если силы будут неравны, не лезьте на рожон, отступайте без колебаний. Аойя, конечно, наш дом, однако же, в конце концов... - старик покачал головой, - это просто здание.
Шиномори коротко кивнул и направился к выходу, следом двинулась Мисао – с чрезвычайно покорным видом и широко распахнутыми глазами, за ней - еще двое онивабанцев. Через миг все четверо уже шагнули за порог.
...Что ж такое, - подумала Мегуми, - как-то все слишком быстро: только что мы сидели все вместе, и вот – их как ветром сдуло, уму непостижимо – даже "до свидания" не сказали. От внезапности аж голова кругом пошла.
- Эй, Китсуне, ты как? - негромко спросил Сано, не сводящий с нее озабоченного взгляда.
- Уж очень все это быстро...
- Дык... это ж не хурхы-мухры, а сражение, - откликнулся он, снова оборачиваясь к Окине и прочим. Старик меж тем толковал с молодым полицейским, Йоши, уговаривая его проводить Сае-сан в более безопасное место, подальше от возможной горячей точки, тогда как юноша настаивал, что его долг – помогать защищающим Широбеко.
- Вы за меня не волнуйтесь, - застенчиво попросила Сае.
- Если дело пойдет всерьез, мы не сможем следить за вашей безопасностью, Сае-сан, - мягко возразила Каору. - Вам действительно не стоит тут задерживаться.
- Как и Мегуми-доно, - раздался тихий голос из угла, в котором затаился Кеншин.
Потрясенная этим ударом в спину, Мегуми вытаращила глаза – Кен-сан, не моргнув, выдержал ее взгляд. Мысль, что придется расстаться с товарищами, никогда не приходила ей в голову.
- Иия! - воскликнула она. - Я останусь тут, со всеми вами!
Сано сдвинул брови:
- Кеншин прав, Китсуне. Для тебя тут слишком опасно.
- Но я доктор! Я могу оказаться полезной!
- Ты будешь только обузой, - неожиданно отрезал Сано. - Ты не умеешь драться. Тебя едва не убили тогда на улице...
- Я могу вам понадобиться! Я должна остаться тут! - она сама не верила в то, что говорила, ибо до смерти боялась приближающейся битвы и хотела оказаться где угодно, только подальше отсюда. Спроси ее четверть часа назад, хочет ли она остаться в Широбеко, - она бы еще подумала над ответом, но сейчас все уже было для нее решено: с друзьями, только с друзьями. Провести остаток ночи где-нибудь в полном одиночестве и так называемой безопасности – нет-нет, она и представить себе ничего подобного не могла.
- В этом есть смысл, - кивнула Каору, - умения Мегуми-сан нужны нам именно здесь.
Мегуми с благодарностью взглянула на девушку, немного удивленная, что та ни с того ни с сего приняла вдруг ее сторону. Лицо Кен-сана, как всегда, было совершенно непроницаемым, Сано же, похоже, решил настаивать на своем и упрямо смотрел на докторессу в упор. Он не собирался сдавать позиции. Мегуми – тоже.
- Суроджо, Омиме, - нарушил накрывшую зал тишину Окина, и Мегуми затаила дыхание, ожидая приговора старика. - Вы знаете, куда необходимо проводить Сае-сан. Оставайтесь там, пока не получите от нас известий. Это может занять какое-то время.
- Хай, - кивнули онивабанцы.
Волна облегчения накрыла Мегуми: ее не прогоняют. Не будь ситуация столь серьезна, она непременно бы кинулась Окине на шею и показала язык Петушьей Голове.
- И что теперь? - мрачно спросил Йоши. - Мы с Горо можем нести вахту снаружи. Твой пост на крыше, - кивнул он юному полицейскому.
Мегуми окинула взглядом комнату: теперь, с ней и полицейскими, их осталось всего восемь человек. Даже не сомневаясь в боевых умениях друзей, она почувствовала беспокойство: как ни крути, а все не в лучшей своей форме, за исключением, разве что, Каору и Яхико. У Окины еще не сошли синяки от битвы с Аоши, у Сано не зажила разбитая рука, а Кен-сан...
Мегуми сглотнула комок в горле.
Кен-сан до сих пор не мог самостоятельно подняться по лестнице...
Бок по-прежнему сочился кровью, остальные же раны, хоть и зажили, но были еще совсем свежи – затянутые тонкой кожицей шрамы, которым потребуется не один месяц, чтобы схватиться. Кого-кого, а вот Кен-сана как раз и следовало бы отправить вместе с Сае. Хотя, конечно, бродяга бы ничего подобного не допустил – чтобы друзья сражались вместо него, пока он отсиживался в укромном местечке...
Окина, раздающий указания, внезапно обернулся к тихо сидящему в углу Кеншину:
- Полиции нужна наша помощь – полагаю, нам стоит объединить усилия. Надеюсь, если мы уйдем отсюда, то выведем Широбеко из-под удара. Что думаешь, Химура-кун? Пожалуй, стоит отправиться туда, а?..
- Окина-сан, - спокойным голосом заговорил Йоши, - для нас будет большой честью проводить вас до участка, ваша помощь окажется как нельзя кстати.
Кеншин не ответил – он озадаченно смотрел в пол.
- Кеншин, - заговорила Каору, - как думаешь, нам стоит идти?
- Иие, - мотнул он головой.
Они слишком хорошо знали Кеншина, чтобы не доверять его интуиции.
Что-то не так.
- Чего, Кеншин? - спросил Сано.
Глаза бродяги обратились к юному полицейскому.
- Что такое? - тот недоуменно обернулся к своему напарнику и снова к Кеншину.
- Чего, Йоши? - нахмурился Сано. В голосе еще звучало недоумение, однако, когда уличный боец обернулся к офицеру, он уже весь подобрался и напрягся.
- Не знаю, - заикаясь, ответил тот. - А в чем дело?
- Ваш покорный слуга почувствовал это еще в тот день, когда вы сопровождали наш экипаж, - глаза Кеншина широко раскрылись. - Однако ваш покорный слуга не мог тогда заявить наверняка...
...конечно же, не мог, - подумала Мегуми, - после того, как Петушья Голова едва не кувыркнул его с лестницы...
- Химура-сан, о чем вы? - резко встрепенулся Окина.
- Окина-доно, этот человек не тот, за кого себя выдает, - Кеншин стиснул рукоять меча и медленно поднялся.
От взгляда, каким Окина окинул молодого офицера, у Мегуми кровь в жилах застыла. В последнее время ей довелось повидать старейшего участника Онивабана в разном настроении – старичок-бодрячок, любитель от души повеселиться и пошельмовать в го; обладатель ясного и блестящего ума; однако ей не приходилось лицезреть Окину-воина – великолепного бойца, объект восхищения множества достойных людей и отличных солдат, включая даже непобедимого Аоши Шиномори.
- Так кто же вы тогда? - вопросил старик ледяным тоном – Мегуми и в голову не могло прийти, что обычно теплый голос старика способен на подобную резкость.
Озадаченное выражение сползло с лица молодого человека. Он выпрямился и вызывающе взглянул на всех. Едва заметная улыбка тронула его губы.
- Сано! - внезапно закричал Кеншин.
Но было уже слишком поздно.
Безо всякого предупреждения полицейский яростно дернул к себе напарника, и раньше, чем Сано смог бы до них дотянуться, он уже прижимал к горлу Горо пистолет.
- Кусо (*черт* - прим.пер.)! - Саноске застыл на месте.
- Йоши! - вскрикнул Горо. Его глаза распахнулись, ноздри трепетали – он потрясенно косил глазами на ткнутый под подбородок ствол. - Йоши, да что ж ты творишь-то?!
Однако в том не осталось ничего от энергичного молодого человека, правившего коляской Кеншин-гуми; с невероятно мрачным выражением лица он сейчас подталкивал напарника к дверям.
- Мои извинения, Горо-сан, - и действительно, в голосе звучало самое настоящее сожаление, - я ни в коей мере не намеревался вовлекать в эту историю вас, однако, увы, именно вам выпал жребий отправиться со мной нынче вечером, так что, боюсь, теперь от происходящего никуда не деться. И имейте в виду – если меня вынудят, я выстрелю без колебаний.
- Зачем вы это делаете? - мягко спросил Кеншин. - Ваш покорный слуга никогда не считал вас одним из людей Шишио.
- Да что ты вообще об этом знаешь?! - Йоши встретился взглядом с Кеншином и голос его окреп. Баттосай!.. - он практически выплюнул это слово. - Ты в принципе не понимаешь, что двигало Шишио-самой! И, тем паче, не понимаешь и никогда не поймешь меня.
Брови Кен-сана недоуменно сдвинулись:
- Так кто же вы?..
Молодому человеку наконец-то удалось открыть дверь - в дом ворвался рев треплющего листья ветра, дождь плеснул на деревянный пол; юноша замер на пороге, меряя Кеншина холодным взглядом поблескивающих в полумраке глаз. Губа дрогнули в издевательской улыбке.
- Комагата Йоши, - просто сказал он и, резко пихнув Горо на пол, исчез в завывающей снаружи буре. Сано и Яхико, было, бросились в погоню, однако были остановлены резким криком бродяги:
- Матте (*стойте* - прим.пер.)!!!
Лицо Кеншина, взирающего на пустой дверной проем, было белым, как бумага. Мегуми покосилась на Каору – та едва заметно помотала головой: она тоже не имела понятия, кто ж такой этот юноша. Сано, тем временем, мрачно нахмурился – похоже, он знал, что к чему; его левый кулак разочарованно воткнулся в ближайшую стену.
- Кто он, Химура-кун? - спросил в тишине Окина. - Я собственными глазами видел его в участке и не сомневался, что он полицейский.
- А он действительно полицейский, - сообщил с пола Горо, потирая ноющее от пальцев Йоши плечо и с виноватым видом оглядывая присутствующих: - Но, похоже, у него имелись и другие начальники. Сумисасен (*извините* - прим.пер.). - Мне даже в голову не приходило...
Окина по-прежнему не сводил глаз с Кен-сана.
- Почему ты не дал броситься в погоню?
- Вот-вот, - Яхико помог полицейскому подняться на ноги. - Почему мы отпустили этого козла?
- Мы не отпустили его, Яхико, - негромко возразил Кеншин, опуская ладонь на плечо мальчишки. Он уже снова взял себя в руки, лишь немного неестественный голос выдавал напряжение. - Однако офицер Йоши пришел не один: снаружи нас поджидали вооруженные стрелки.
- Что?.. - Сано зачертыхался себе под нос. - Что ж ты раньше не сказал, Кеншин?!
- А ваш покорный слуга раньше и не знал.
- Но как же остальные? Мисао, Сае... - Каору в ужасе обернулась к Окине. Брови старика сошлись в единую линию, губи сжались – он обернулся к окну, на самом деле ничего сейчас не видя, волнуясь только о жизнях своих людей.
- Ваш покорный слуга не думает, что они подверглись нападению, - медленно проговорил бродяга. - Ваш покорный слуга непременно бы почувствовал это. Тем не менее, никаких звуков борьбы до нас не донеслось, - похоже он был озадачен происходящим не меньше, чем остальные, однако, как ни странно, Мегуми его речь и голос сейчас чуть успокоили: она почувствовала, что Кен-сан ничего не скрывает, не пытается просто утешить друзей – и остальные действительно находились вне опасности, миновав засаду.
Почему неприятель позволил им уйти – оставалось тайной, покрытой мраком, однако у Мегуми было четкое предчувствие, что ночь еще не успеет повернуться к утру, как они все узнают.
- Что же нам теперь делать, Кен-сан? - едва слышно даже для себя самой спросила она. - Мы же не можем остаться тут навечно...
- Выйдем через черный ход? - предложил Саноске.
- Они только этого и ждут, - возразил Окина.
- Но, может, они не подозревают, что мы сразу рванем туда, - пожал плечами Сано. - Кстати, а выбор-то у нас вообще есть?
В тишине было слышно, как под напором ветра поскрипывают стены.
- Тогда вперед, - скомандовал Окина.
И они пошли.
- Держись за мной, - буркнул Саноске, когда они прокрадывались через заднюю дверь кухни.
Мегуми кивнула – да и не было никакой необходимости предупреждать ее в сотый раз: сейчас ей было ужасно страшно – даже удивительно, что ноги вообще слушались, когда она торопилась следом за друзьями в темноту ночи.
Ветер исступленным зверем накинулся на них, словно поджидая, – Мегуми пришлись затолкать свои волосы за воротник кимоно и прикрыть лицо рукой, защищая глаза от воды и летящего в лицо мусора. Дождь хлестал немилосердно, буквально за считанные секунды все вымокли до нитки, вокруг стояла темень кромешная, однако, похоже, на узенькой улочке действительно не было не души, и нападения отсюда ждать не приходилось.
Окина вел отряд вперед, инстинктивно держась наиболее темных уголков и избегая тусклого света, льющегося из окон близлежащих домов. Склонив голову и одной рукой вцепившись в рукав Саноске, Мегуми поспешала изо всех сил, стараясь не задерживать друзей, чьи неясные тени она видела впереди, - смазанное пятно желтого ги Яхико, синяя лента Каору. Они шли быстро, однако ей казалось, будто все ползут, ровно черепахи.
Медленно, жутко медленно.
И как на ладони.
Удивительно, как вел себя Кен-сан. Она боялась, что долго он не выдержит, и , прищурившись, внезапно увидела – хрупкая фигура притормозила и почти рухнула на ближайшую стену, силясь выровнять дыхание. Каору и Яхико тоже сбавили темп, однако бродяга решительно толкнул девушку в плечо:
- Иия, не останавливайтесь, Каору-доно. Ваш покорный слуга догонит, - увидев, что он не шелохнулась, он выдохнул: - Яхико, да заставь же ее шевелиться!
- Аа, - вытаращил глаза мальчишка и дернул Каору за руку: - Пошли!
- Вперед, Малышка, - теперь Сано с Мегуми догнали остальных. - Я понесу этого болвана, если будет надо, так что не боись – двигай дальше.
Кивнув, Каору все же побежала следом за Окиной и Горо – ни спора, ни упрямства; теперь они с Яхико шли рука об руку, помогая друг другу прорываться сквозь бушующую непогоду – не одной Мегуми было тяжело.
- Китсуне...
- Я и сама справлюсь, - ответила она на незаданный вопрос. Сано кивнул, однако продолжал в сомнении хмуриться, тогда она, протерев глаза, прибавила шагу и пустилась вдогонку за исчезающими в темноте Каору и Яхико. Ведя одной рукой по стене, следом за прочими тоже ныряла в тени и уворачивалась от лучей света. Ветер бушевал - рвал с нее кимоно, и Мегуми уже промерзла до самых костей, даже руки-ноги начали неметь. Раскисшая земля предательски ускользала из-под ног, все силы уходили на то, чтобы, сохраняя равновесии, двигаться вперед и вперед.
В вое бури до нее донесся какой-то звук; подняв взгляд, она увидел вдалеке металлический блеск, и сразу же – предостерегающий крик друзей: неразборчивый, однако Мегуми тут же вжалась в стену. Какое-то сине-белое мелькание, и вот ее уже пихнули на землю, зажали рот рукой. Не успев даже заорать, докторесса поняла, что это Сано с Кеншином.
- Голову вниз! - прошипел прямо в ухо бывший наемник, нажимая ей на спину – Мегуми едва хватило пространства, чтобы кивнуть.
В тот же миг началась стрельба.

Глава 10 - Сведение счетов

Холодный воздух вокруг наполнился свистом и движением – под рев ветра и шипение дождя брызнули в разные стороны щепки от крошащихся стен. Мегуми в ужасе уткнулась носом в рукав, забыв себя в откликающемся эхом грохоте, задохнувшись от резкого запаха пороха. Рядом по луже прострекотали пули, с крыши дома, под стеной которого они затаились, полетела битая черепица – она с трудом удержалась от вопля.
Сзади кто-то завозился, однако, едва Мегуми попыталась обернуться к друзьям, Сано истошно заорал, чтобы она даже дрыгаться не смела. Второго предупреждения не понадобилось. Сквозь грохот донесся неразборчивый крик Кен-сана – он звал Каору и Яхико, и, к ее огромному облегчению, оба отозвались – кажется, они были чуть впереди. Хотя, положа руку на сердце, Мегуми уже едва ли ориентировалась в пространстве и собственных мыслях - вокруг грохотал настоящий ад.
Ей прежде не доводилось попадать под обстрел, и даже в самых безумных ночных кошмарах она и близко не могла вообразить ничего подобного. Раньше бои казались ей чем-то вроде спортивного соревнования – этакое состязание в навыках и сообразительности, но в обрушившейся на них атаке не было никакой утонченности, и Мегуми оказалась пойманной врасплох. Она сморщилась от чмоканья плюхнувшей в грязь совсем рядом пули и мысленно прокляла себя за недавнюю уверенность, что, дескать, способна с этим справиться, что, дескать, останется, а не уйдет вместе с прочими в безопасное место. Ей действительно захотелось сию секунду очутиться рядом с Сае.
Да, эта ситуация оказалась Мегуми не по зубам – как, собственно, и предсказывал Саноске.
Обуза.
Она взвизгнула от легкого прикосновения к плечу – Яхико что-то говорил, но звук не доносился – видимо, он велел ей следовать за ним. За мальчишкой маячила Каору: пригнувшись к земле, быстро двигалась в сторону укрытия – гор каких-то ящиков.
...Господи, да как ей удается-то? Как можно шевелиться в этом безумии и при этом не оказаться разодранной в клочья?!
Мегуми протянула дрожащую руку мальчишке, тот схватил ее, ободряюще пожал. Чтобы сдвинуться с места, Мегуми пришлось сделать над собой нечеловеческое усилие, инстинкты буквально визжали: ткнись в лицом в землю, сожмись и исчезни!!! Вцепившись зубами в губу, Мегуми поднялась и позволила Яхико отвести – вернее, практически отволочь себя короткими перебежками от одного укрытия к другому. Кажется, позади следовали Горо с Окиной – бог знает, откуда они взялись, однако она была несказанно рада их присутствию. И прикрытию.
Наверное, минуты не прошло, как они добрались до входа в какие-то брошенные склады. Кто их нашел, как ухитрился обнаружить вход в такой темнотище – этого Мегуми уразуметь не смогла; она ввалилась внутрь следом за Яхико, из последних сил пересекла внутренний дворик в поисках укрытия, где наконец-то рухнула на землю, уткнулась в ладони лицом, силясь унять дрожь в плечах и успокоить дыхание.
Хвала небесам – теперь грохот пальбы доносился откуда-то издалека. Глаза Мегуми начали привыкать к темноте – тусклый свет от соседних строений лился сквозь высокие окна под самой крышей - и предметы вокруг обрели форму. Они находились на каком-то заброшенном складе – повсюду сырость и затхлость. На скрипящем полу там и тут валялся засыпанный заплесневелой соломой деревянный хлам – столы, стулья, полки, какие-то ящики.
К огромному облегчению Мегуми все друзья были тут: у входа на корточках замер пристально вглядывающийся в темноту за дверями Саноске, рядом с ним привалился к стене Кен-сан. У противоположного входа, словно часовые, замерли Окина и Горо. А Яхико с Каору примчались сюда еще раньше и теперь вместе с нею съежились за валяющимся столом: Мегуми не очень четко видела лица, однако, похоже, все были целы и невредимы.
- Кто-нибудь ранен? - будто откликнувшись на ее волнение, тихо спросил Окина.
К радости Мегуми, все ответы оказались отрицательными.
- Мегуми, вы как? - волнуясь, спросила Каору, и та вдруг осознала, что единственная промолчала.
- Хай, я в порядке, - надо же, голос прозвучал довольно ровно... Она с уважением покосилась на девушку рядом, будто видела ее впервые: Каору Бестолковая, Каору Легкомысленная, маленькая глупая Каору сейчас была совершенно спокойна и собрана, тогда как Мегуми, обычно сама безмятежность и уверенность, с трудом держала себя в руках. - Как тебе это удается? - не выдержала докторесса. - Неужели совсем не страшно?
- Страшно, - ответила девушка. - Просто с ума от страха схожу, - судя по голосу, Каору улыбалась.
Выдавив из себя нечто, слабо напоминающее смешок, Мегуми села поудобнее.
- Есть здесь что-нибудь подходящее? - спросил Саноске.
Мегуми не сразу поняла, что имеется в виду оружие. Она огляделась и услышала тихое шуршание: Каору с Яхико практически бесшумно обследовали помещение.
- Боюсь, ничего, - в голосе девушки звучало разочарование. - Ну, разве пара ножек от столов...
- Баттосай! - донеслось от внешних дверей.
Все замерли, ожидая, что за этим последует.
...А стрельба-то прекратилась , - внезапно поняла Мегуми.
Вокруг стояла странная тишина. Высокие стены прилегающих зданий почти полностью закрывали крохотный внутренний дворик от ветра, бушевавшего на улицах, хотя, конечно, от дождя помогали несильно – тот так и хлестал по камням и грязи.
Мегуми прищурилась во мрак за дверями.
Зов повторился:
- Баттосай!
Сердце чуть не выскочило из груди, когда она различила с дюжину неясных теней: те пробрались во внутренний двор и теперь рассредоточились по пространству вокруг входа, прячась за столбами и горами мусора.
- Чего вы хотите от Химуры-сана? - откликнулся от входа Окина.
- Хотим поговорить с Баттосаем! Мы не застрелим его, если он выйдет по-хорошему!
- Хрена-с-два! - яростно зарычал Саноске. - Какого ж рожна вы тогда всю дорогу палили?! Решили развлечь нас праздничным фейерверком? Так ведь до Джийона еще месяц!
- Сано... - в голосе Кеншина прозвучало мягкое осуждение.
Снаружи донесся какой-то невнятный приказ, неуверенность и недовольство противника было почти ощутимым, и вдруг они – к вящему удивлению Мегуми – действительно опустили ружья. Зажглись неяркие фонари - языки пламени покачивались на сыром ветру, и в тусклый круг света шагнула одинокая фигура. Шагнула и замерла, подсвеченная со спины.
У человека не было огнестрельного оружия – только меч.
- Это чтобы вы не пытались убежать, - пояснил он, и Мегуми узнала голос Комагаты Йоши. - Или вы действительно не понимаете, что уцелели лишь потому, что мы просто не ставили своей целью вас перестрелять? Нам нужен Баттосай, - голос был холоден и тверд. - Если он выйдет – обещаю – остальным не причинят никакого вреда.
В темноте шевельнулся Кен-сан.
- Кеншин, какого хрена?! - с бешенстве зашипел бывший наемник, когда бродяга начал подниматься по стенке.
- Ваш покорный слуга должен...
- Иия!! Ты что – свихнулся?! Даже не думай – ты никуда не пойдешь! - перебил его Саноске, хватая за руку.
- Пусти, Сано, - Кеншин оттолкнул его пальцы. Не обращая внимания на чертыхания, сумел-таки встать самостоятельно, шагнул к дверям... И тут же замер – Мегуми даже не поняла, откуда на пути между ним и выходом оказалась Каору, девушка метнулась туда во мгновение ока.
- Нет, Кеншин... - она уперлась ему в грудь руками.
- Каору-доно. Ваш покорный слуга должен поговорить с Комагата-доно, - голос Кеншина был мягок, однако, судя по тону, никакие аргументы рассмотрению не подлежали.
- Если так, то мы все пойдем! - слова вырвались у Мегуми сами собой. Она захлопала глазами, однако тут же осознала – так оно и есть – а потому решительно поднялась и присоединилась к по-прежнему стоящей на пути Кен-сана Каору.
- Во-во, - поддакнул Яхико. - Мы все пойдем, у тебя силенок не хватит всех нас остановить.
Кеншин оглянулся на друзей. Из-за темноты они не видели его лица, однако нечто в линии плеч подсказало Мегуми, что они выиграли ,– в конце-концов, Яхико прав: Кен-сан действительно не сумеет их остановить.
Друзья осторожно собрались у выхода, шагнули на двор, напряженно взирая на окруживших их противников. По какому-то незаметному сигналу разом зажглись факелы, и в золотом свете картина наконец-то обрела четкость.
На них безмолвно взирал Комагата Йоши. Он изучал их довольно долго, вглядываясь то в лицо, то куда-то в район талии каждого. Мегуми следила за ним и, едва вместе с полицейским добралась до бродяги, как буквально вросла в землю.
У Кен-сана снова открылась рана – сбоку, на мокром от дождя синем ги расплывалось багровое пятно, кровь сочилась по серым хакама. По тихому присвисту Саноске и вздоху Каору Мегуми поняла, что и они это тоже заметили. Кеншин же, делая вид, будто не понимает причины беспокойства друзей, медленно вошел в круг света и остановился напротив Комагаты, молча ожидая слов юноши.
- Пора свести счеты, Баттосай, - тихо заговорил тот. - Мы, - широкий взмах руки в сторону замерших за его спиной людей, - остатки армии Шишио-самы. И мы несем возмездие вместо небес за совершенное преступление. Наша цена за него – твоя жизнь.
...О, нет... - в отчаянии подумала Мегуми, обреченная на роль наблюдателя. - Господи, ну когда же, когда это закончится: снова и снова Кен-сана преследуют призраки прошлого! И вот – едва лишь закончилась последняя битва, даже не дав ему шанса вновь встать на ноги, все начинается снова. Снова кто-то жаждет мести, снова бродяге приходится искать ту тончайшую грань, по которой нужно пройти, не убив и не позволив убить себя.
- Шишио Макото необходимо было остановить, - тихо возразил Кеншин. - И ваш покорный слуга искренне надеялся, что при этом удастся избежать его смерти.
- А кто говорит о смерти Шишио-самы? - выгнул бровь Комагата Йоши. - Мы тут из-за моей сестры. Комагаты Юми.
Кен-сан остолбенел. Мегуми впервые видела, как его обычная собранность дала столь явную трещину.
- Что? - слабо переспросил он.
- Ты убил мою сестру, бессердечный изверг, - спокойно констатировал юноша. - И ты ответишь за это собственной жизнью.
Мегуми оцепенела.
...Они ошиблись. Боже, как же они ошиблись! Все это время они считали, что им пытались отомстить за смерть Шишио-самы, а на деле источник ярости нападавших состоял в смерти той женщины - Комагаты Юми, о которой поведал Кеншин. Но Кен-сан же не убивал ее, - в смятении подумала Мегуми, - это же сделал сам Шишио...
- Комагата-доно, ваш покорный слуга не убивал вашу сестру, - вторя ее мыслям, нахмурился Кен-сан.
- Даже и не пытайся врать, Баттосай, все равно не поможет, - с отвращением возразил Йоши, прищуриваясь. - Мы годами грезили о новой Японии, которую должен был принести нам Шишио-сама, мы месяц за месяцем без устали работали, тренировались, чтобы воплотить эти мечты в реальность. И ты все у нас отнял. За один-единственный день. Ты отнял мои мечты, однако, как ни странно, я готов это принять, как бы ни тяжела оказалась для меня правда. Нас так учил великий Шишио-сама: коль ты силен – живешь, коль слаб ты – умираешь. Исход вашей с ним битвы тому доказательство. Он проиграл. А значит, как ни неприятно это признать, из вас двоих оказался более слабым.
Йоши потянул из ножен меч.
- Однако в тот же день ты лишил меня семьи, и вот с этим я примириться не могу. Смерть моей сестры отнюдь не являлась необходимостью для выявления победившей стороны. Так зачем ее убили? Она ведь оказалась просто свидетелем! Пусть ты сильнее, однако ты же не мог использовать ее смерть в качестве "пищи" – "слабый суть пища для сильного", как учил нас Шишио-сама. Ее смерть не имела ни малейшего смысла! - голос юноши дрожал от захлестывающих его чувств. - И поэтому... Только поэтому... Все эти три недели я жил мыслью о том, как уничтожу тебя!
- А ну, постой! Ты все не так понял! - Саноске возмущенно стиснул кулаки. - Кеншин не убивал Юми! Он бы в жизни не убил беззащитную женщину! Он бы пальцем ее не тронул!
- Нет? Он уже однажды сделал это, - огрызнулся тот.
Мегуми ахнула. Сано оторопело развернулся к бродяге, и Мегуми краем глаза заметила, что Каору тоже взирает на Кеншина с потрясением и неверием. Тот стоял, понурив голову, судя по всему, не собираясь опровергать ужасное обвинение Комагаты.
Пусть какая-то часть Мегуми и подозревала, что в бытность хитокири Кен-сану доводилось убивать в том числе и женщин, а потому она вроде как не должна быть сильно удивлена подобным заявлением, и все же, высказанное вслух, оно заморозило кровь в жилах.
- Неважно, - тихо продолжил Саноске. Пусть голос уже не звучал по-прежнему уверенно, уличный забияка упрямо вздернул подбородок – судя по всему, сдавать назад не собирался. - Я все знаю, я сам был там. И видел бой собственными глазами. Ваш дражайший Шишио-сама, а вовсе не Кеншин, стал убийцей Юми!
Глаза Йоши полыхнули при этих словах, позади него гневно заворчали его люди.
- Шишио?! Это Шишио-то убил мою сестру, которую любил больше всех на свете? - вопросил он голосом, переполненным опасной вкрадчивостью. - И ты ждешь, будто я этому поверю?
- Представь себе! Если не поверишь, я повторю это снова. Вот этим! - рука Саноске сжалась в убедительный кулак.
- Бака! - свирепо шепнула Мегуми. - Они так только сильнее обозлятся. И потом, ты еще не можешь использовать эту руку!
Но Сано уже не слышал – он закатывал рукава, собираясь драться.
- Не лезь, мальчишка, - раздался незнакомый голос. - Это не имеет к тебе никакого отношения.
- Вы угрожаете моему другу, так что очень даже имеет!
На свет шагнул еще один человек, на этот раз – пожилой и седой. Он остановился неподалеку от Комагаты. Все глаза устремились к нему, когда он поднял ружье, целясь в уличного бойца.
- Мы не лишены чести, - сообщил он. - Мы сражаемся только с Хитокири Баттосаем и не желаем принести вреда остальным. Вы боролись с нами в Аойе и победили. Мы не оспариваем вашу победу и не собираемся продолжать. Комагата-сан вызывает Баттосая на поединок. Один на один. Мы не негодяи, мы желаем быть честными.
- Какая, к чертям, честь?! - прорычал Сано. - Кеншин истекает кровью и едва держится на ногах, а вы говорите о честном поединке?!
- Учитывая его репутацию хитокири, - мрачно продолжил старик, - поединок будет честным даже при этом условии.
Бывшие сторонники Шишио беспокойно завозились позади Комагаты с неизвестным, и Мегуми осознала, что даже несмотря на состояние Кеншина, его все равно боялись. Ладонь Комагаты, дозволившего старику говорить за него, лежала на мече - вернее, крепко стискивала рукоять. Побелевшие костяшки пальцев светлели в полумраке.
- Итак, Баттосай, - вступил Йоши, - ты принимаешь наши условия?
- Нет.
Все обернулись и потрясенно уставились на бродягу.
Лицо Комагаты окаменело, он обернулся к старику:
- Китада-сан...
Тот дал едва заметный сигнал, и в тот же миг ведь отряд стрелков вскинул свое оружие, направив его на Мегуми и ее друзей.
- Йоши! - запротестовал Горо. Мегуми вздрогнула: они совершенно забыла о стоящем за спиной полицейском. - Йоши, что ты творишь?!
Тот посмотрел на товарища и нахмурился с искренним сожалением, однако приказа не отменил и объяснять свои действия тоже не собирался.
- На самом деле, выбора у тебя нет, Баттосай, - сказал старик. - Мы надеялись, что ты сразишься с нами по собственному желанию, однако... если хочешь, чтобы наша месть выглядела так – так тому и быть. Тебе придется с нами сражаться.
Кеншин склонил голову, вытащил сакабато и заговорил:
- И все же Саноске сказал правду, Комагата-доно. Среди прочих наш бой с Шишио видел один из последователей Шишио – шатен в западной одежде. Ваш покорный слуга подозревает, что ему удалось выжить, когда рухнул оплот Шишио. Вы не беседовали с ним? Он не сообщил вам, что случилось на самом деле?
- Его нигде не нашли, - отрезал Йоши. - Насколько мне известно, он сейчас уже в аду, - меч блеснул в крепко сжатой руке перед ним. - И ты к нему вот-вот присоединишься, Баттосай!
Юноша кинулся на бродягу.
Поединок.

Глава 12 - И вечный бой

\Щеки Кен-сана слегка раскраснелись, бисеринки пота поблескивали над бровями, однако выглядел он при этом безмерно удовлетворенным, ибо сам только что сумел опуститься на татами.
...Даже не просто удовлетворенным, - подумалось Мегуми. - У него абсолютно счастливый вид.
Вчера утром он самостоятельно сошел вниз по лестнице в Широбеко – впервые за многие недели. Днем их удивил визитом странный малый по имени Чо – бывший член Джиппонгатаны, дав понять, что по крайней мере некоторые из ее участников неплохо устроились. А уже сегодня Кен-сан даже помог онивабанцам перебраться из Широбеко обратно в Аойю. Он, конечно, еще не окреп и нес только самое легкое, да и все равно постоянно присаживался, чтобы перевести дух, - и тем не менее.
Настроение его явно пошло на подъем – он снова захотел быть полезным, снова возился с домашними заботами; а когда все праздновали открытие обновленной Аойи (дикая вечеринка в лучших традициях Окины), то Кен-сан принял в ней посильное участие - даже выпил сакэ, хотя все еще с трудом переносил спиртное. Если верить его словам, ему даже понравилось – что ж тогда говорить об остальных, коль скоро сам Хико – и тот перестал строить мрачные рожи.
Кен-сан улыбался, внимая музыкальным потугам подвыпивших друзей, и вот, настал момент, когда печаль полностью исчезла из его глаз, от чего сердце Мегуми переполнилось теплом: только сейчас она поняла, как же соскучилась по его улыбке. Даже когда вечеринка закончилась, и все разошлись, а Кен-сан ждал очередной перевязки, он все еще находился в приподнятом настроении. Мегуми присела позади него, готовя мазь для обработки ран. Она все улыбалась и улыбалась, не в силах унять радость от вида его счастья. Бродяга прикрыл глаза, наслаждаясь поскрипыванием сверчков и дуновением прохладного бриза, ласкающего его обнаженную кожу. Пусть улыбка чуть поблекла от приятной усталости – приятной, в отличие от того, что предстало их глазам, когда десять дней назад Саноске на руках принес хрупкое, насквозь мокрое бессознательное тело. Мегуми до сих пор содрогалась от одного воспоминания о той ночи: началось форменное безумие, когда все вернулись в Широбеко, - полиция, онивабанцы, Кеншин-гуми – что они только ни делали, чтобы привести в чувство холодного, как лед, и совершенно безучастного мечника...
Каждую минуту поступала новая информация, и постепенно ситуация вокруг Комагаты прояснялась: юноша имел своей целью поединок с Кен-саном, все прочее являлось только отвлекающим маневром, чтобы разбить единую команду полиции и Онивабана, лишить их возможности защищать Кеншина согласно разработанному плану. И план Йоши с успехом воплотился в жизнь: так, Аоши с Мисао обнаружили в Аойе только горстку солдат противника. Немедленно осознав свою ошибку, они вверили их заботам Куроджо и Масками, сами же немедленно кинулись обратно в Широбеко, найдя ресторанчик уже опустевшим. Тогда разведчики начали свои поиски, обозревая с крыш прилегающие улочки, - оттуда-то они и увидели в совершенно темном квартале факелы людей Шишио.
Сае, спрятанная в безопасном месте Широджо и Омиме, сильно встревожилась при звуках пальбы; вопреки всем возражениям ее телохранителей, маленькая хозяйка Широбеко настояла на возвращении, едва все стихло: она решительно желала знать судьбу своих новых друзей; кроме того, не мешало бы ознакомиться и с ущербом, причиненным ее заведению, уже много поколений кормивших ее семью. В конце концов онивабанцы сдались: после того, как тишина дала им понять, что, похоже, со стрельбой действительно закончено, Широджо и Омиме дозволили Сае собрать обслугу и вернуться обратно в ресторан, который они застали полным суетящегося народа: как раз в это время подошли и закончившие с напавшей на Аойю группкой Куроджо и Масками, прибыл отряд полиции и вернулись с заброшенного склада Мегуми и ее друзья. Начался обмен новостями – в том числе, и приятными: во всяком случае, Хико-сан не столкнулся в доме Араи ни с какими враждебными происками.
Впрочем, Мегуми с друзьями тут же занялась Кен-саном, наплевав на беготню вокруг, – что там происходило?.. Ах, да - кажется, полицейские взяли Широбеко в кольцо, кто-то допрашивал Горо о его приятеле Йоши, Окина со своими людьми вычисляли, где дала осечку их система сбора информации, люди Сае размещали в свободных комнатах полицейских, остающихся в ресторане до утра... - но четырех друзей сейчас волновала судьба только одного человека – рыжего мечника, который сейчас был центром их мира.
Кен-сан выглядел ужасно – примерно так же, как месяц назад, когда Мегуми осматривала его впервые. И так же, как и в тот раз, он все никак не приходил в себя – бескровный, промерзший до самых костей под ледяным дождем и ветром; даже под горой одеял и в окружении масляных обогревателей он никак не мог согреться – пришлось купать... И отсылать Яхико, пришедшего в ужас при виде мгновенно покрасневшей от крови воды. Только после горячей ванны Кен-сан наконец-то подал слабые признаки жизни и шевельнулся.
А окончательно пришел в себя он только спустя два дня. Мегуми жутко волновалась, как на его состоянии скажется вторая битва, последовавшая непосредственно за столь кровопролитным сражением с Шишио, однако, очнувшись, бродяга прекрасно ориентировался в происходящем. Конечно, он был пугающе, просто-таки ужасающе слаб – все результаты ее кропотливого лечения и недель отдыха пошли насмарку: снова поднялась температура, снова начался кашель... Каору с Мегуми готовы были ломать себе руки от беспомощного отчаяния, глядя, как он хрипит, давится, заходится в приступах...
Но, похоже, боги наконец-то смилостивились по отношению к Химуре Кеншину – ну, или же решили, что тот сполна расплатился за свои грехи: кашель так и не перешел в смертельную пневмонию, и открытая рана все же не загноилась, хотя рухнул Кен-сан тогда во дворе в самую грязь. Напротив, она стала выглядеть лучше, и Мегуми никак не могла взять в толк, почему, - ведь уход и перевязки оставались прежними, все делалось, как и раньше... И тем не менее, рана затягивалась и уже спустя неделю после поединка зажила полностью.
Когда Мегуми наконец-то поделилась своим удивлением, Кен-сан просто улыбнулся в ответ и повторил загадочную сентенцию о ненависти, мести и незаживающих следах, которые они оставляют.
Эта рана зажила, однако прочее шло не так гладко: Мегуми насторожило время, потребовавшееся ему для выздоровления: конечно, он слаб и изранен, и все же Мегуми ожидала, что Кен-сан встанет на ноги раньше – может, с ним что-то не так? Однако внешне все, вроде бы, было нормально, хотя где-то в глубине души Мегуми не сомневалась: за бродягой сейчас нужен глаз да глаз, пока он окончательно не очухается от кровопотери и не восстановит силы.
Слава богу, это лишь дело времени.
Кен-сан, тем временем, снова взял себя в руки и пошел на поправку.
Мегуми тихонько улыбалась: кому, как ней ей было известно, что он снова встал с кровати до того, как ему официально это дозволили? Но Мегуми оказалась хитрее: зная, что бродяга точно вычтет денек-другой из положенного срока, она специально велела ему лежать дольше, чем это действительно было необходимо, - она сказала – пять дней, надеясь, что он отлежится хотя бы дня три.
И угадала. А потом делала вид, будто сердится, застав его привалившимся к стене.
Ах, Кен-сан, Кен-сан...
- Приятно видеть, что вы пошли на поправку, - она закончила заваривать чай и занялась смешиванием мази кидачи тогараши для обработки его спины - рана почти зажила, но жжение и стянутая вдоль шрама кожа сильно ему досаждали.
- Все благодаря прекрасной заботе Мегуми-доно.
- Иия, - покраснела она. Потом помогла ему снять ги и перебросила рыжие волосы так, чтобы они ей не мешали. - Итак, теперь, когда вы снова здоровы... Полагаю, вы вполне можете прогуляться по Киото – с тех пор, как вы последний раз были здесь, город сильно изменился.
- Хай... - тихо откликнулся он. - Здесь есть человек... место, которое ваш покорный слуга хотел бы посетить завтра утром, - то ли нотка в его голосе, то ли что-то в его улыбке подсказали Мегуми, что он снова опечалился, однако это совсем иная печаль – печаль о чем-то теплом... мирном... давно утраченном... Осознав, что речь не идет об очередном бремени, которое он собрался взвалить на свои израненные плечи, Мегуми успокоилась.
- Старый друг? - осторожно поинтересовалась она, передавая ему чашку чая, и в тот же миг сердце кольнуло: она подумала, а не о Томоэ ли, не о той ли женщине, чье имя он выкликал в бреду, идет речь? Любопытство переполнило ее настолько, что она рискнула спросить в лоб: - Возможно, Томоэ?
Его спина резко напряглась. Спустя некоторое время он обернулся - Мегуми увидела слегка распахнутые от шока глаза, и, хотя выражение лица осталось дружелюбным, маска уже вернулась на место. Докторесса мысленно вздохнула: она в очередной раз налетела на стену и знала, что теперь ее ждет серия туманных ответов.
- Хай, - промолвил наконец он. - Это было десять лет назад. Ваш покорный слуга очень многим ей обязан.
- Но она бросила вас, - Мегуми пожалела о сказанном, едва успев закрыть рот. - Не знаю, стоит ли вам чувствовать себя настолько обязанным ей, Кен-сан, - добавила она, постаравшись сгладить резкость предыдущей фразы.
- Она оставила вашего покорного слугу из-за совершенного им непростительного поступка.
Внезапная мысль пришла Мегуми в голову:
- Потому-то вы и странствовали все эти десять лет? - пытливо глядя ему в лицо, продолжила она свои расспросы. - Из-за нее?
- Частично.
- Вы очень любили ее.
Кен-сан снова отвернулся, и теперь Мегуми не могла видеть выражения его лица.
- Ваш покорный слуга до сих пор ее любит.
Мегуми сглотнула комок в горле.
Это все объясняло: и почему Кен-сан никогда не интересовался другими женщинами, и почему он всегда смущался авансов Мегуми, и почему он сторонился даже робких чувств Каору, тогда как, судя по всем признакам, отвечал на них всем сердцем...
Что ж... Значит, появившееся у Мегуми подозрение оказалось верным. И все же она должна была спросить: сказанное слово подводит черту под болезненное истиной, которая до сей поры казалась чем-то неявным и неясным, где-то даже нереальным.
- Кен-сан! - Мегуми внезапно взъярилась, что какая-то девица бросила Кен-сана, причинив ему такую боль. - Кен-сан, возможно, ваш завтрашний визит – не слишком хорошая идея. А что если она... понимаю - возможно, я лезу не в свое дело... - но что вы будете делать, если она не захочет вас видеть? Ведь, несомненно, она сейчас замужем и...
- Она давно замужем, - все тем же странным голосом перебил Кен-сан. - Ваш покорный слуга хорошо знает ее мужа.
- Ой.
Это был один из тех редких моментов, когда Мегуми – умная и быстрая на язык Госпожа Лисица не могла найти слов.
- Мегуми-доно, возможно, ваш покорный слуга как-нибудь объяснит вам, но...
- Иия, Кен-сан. Я приношу свои извинения за грубость. Я не имела права совать нос, - она быстро захлопала глазами, силясь привести себя в чувство, и, наконец, полностью сосредоточилась на своем основном занятии.
Когда процесс смешивания мази был завершен, Мегуми принялась тонким слоем наносить ее на спину Кен-сана вдоль багровеющего шрама.
- Значит, завтра вы пойдете один, - ей не удалось полностью избавиться от беспокойства в голосе. - А вы уверены, что это безопасно? Вы ведь еще не до конца выздоровели...
- Мегуми-доно не стоит беспокоиться, - она не сомневалась: он улыбался. - Ваш покорный слуга будет цел и невредим. Просто приятная прогулка летним днем, вот так вот.
Она бы, несомненно, предпочла, чтобы его отвезли на полицейской коляске... ну, или же кто-нибудь составил его охрану, однако знала – Кен-сан подобное на дух не переносит. И все-таки спуститься с лестницы – это одно, а бродить по Киото в одиночку невесть где – совсем другое дело. И потом, этот муж Томоэ... Мегуми сильно сомневалась, что Кен-сана ждет дружеский прием.
Однако откуда столь явно слышимое удовлетворение в его голосе? Нет, ей совершенно не хотелось мешать его счастью, в конце-то концов, сколько горестей он вынес... Мегуми должна быть совершенно бессердечной, чтобы отравить ему нынешний прекрасный вечер своими суетливыми мерами предосторожности.
- Надеюсь, все пройдет хорошо, - как можно жизнерадостней пожелала она, заканчивая работу и собирая на поднос мазь и бинты. Правда, пришлось приложиться усилия, чтобы голос звучал весело. - Итак, с вашей спиной на сегодня все, рану я обработала и перевязала.
- Огромное вам спасибо, - кажется, он был рад изменению темы разговора.
- Да не за что. Однако если вас снова так же ранят... - из ее груди вырвался тревожный вздох. - Я вам уже помочь не смогу.
- Ваш покорный слуга будет очень осторожным, вот так вот.
...Вы и правду поправились, Кен-сан... - подумалось ей. У Мегуми было какое-то странное настроение, и она сама не знала, почему. Конечно, вид этого ужасного шрама через всю его спину всегда жутко ее расстраивал. Хотя... может быть, все дело в этой Томоэ.
Мегуми потрясенно осознала, что глаза наполнились слезами, тело ослабло, будто она ни с того ни с сего решила вдруг упасть в обморок. Госпожа Лисица уже насмешливо завела глаза к потолку при виде этой сопливой истерики – и все равно, Мегуми не смогла с собой совладать... - ткнулась лбом в спину Кен-сана.
- Гомен, Кен-сан... Сама не знаю, что на меня нашло.
- Мегуми-доно, благодарность за ваше присутствие в течение последних недель невозможно облечь в слова, - мягко ответил он. - Ваш покорный слуга не достоин такой самоотверженной заботы и доброты.
- Иия, Кен-сан! Хорошо же вы о себе думаете! - со смущенным смешком возразила она.
- Как и вы, Мегуми-доно, - Кен-сан дотянулся и стер медленно ползущую слезу по ее щеке слезу.
В этом фамильярном жесте не было ничего от привычно сдержанного бродяги – Мегуми увидела переполненные беспокойством глаза, осознала глубину его понимания... Ей показалось, будто сердце вот-вот лопнет.
- Мы ведь так похожи - верно, Кен-сан?..
Более им ничего не нужно было говорить – они действительно имели слишком много общего, они были друзьями – да что друзьями, они практически являлись одной семьей, и Кен-сану были ведомы чувства Мегуми к нему... В его глазах она увидела желание отплатить ей за ее любовь добротой - причем желание сделать это не говоря ни слова, ничего не объясняя, ибо оба они знали: любое слово принесет больше боли, нежели понимания, – ведь Кен-сан никогда бы не признал вслух свою глубокую осведомленность, равно как и невозможность ответить взаимностью на ее чувства. А потому притворялся слепым – лишь бы только не произносить то, что разобьет ей сердце.
Столь деликатное взаимопонимание было достигнуто ими по молчаливой договоренность давным-давно: пусть он не любит ее, однако же взамен у нее есть его восхищение, дружба и уважение – вещи поистине драгоценнейшие. Максимум, который он мог дать ей. И вопреки первичной горечи она постепенно осознала, что вполне может прожить и с этим. И все пошло своим чередом: Госпожа Лисица продолжала безудержно флиртовать, Бродяга снова и снова наивно таращил глаза и бормотал свое “оро”.
Так было, так есть и так будет.
- Оро... - словно читая ее мысли, шепнул он, и она рассмеялась. Неловкая пауза кончилась.
- Я официально выписываю вас с сегодняшнего дня, Кен-сан, - возвращаясь на хорошо знакомую территорию, с удовольствием провозгласила Мегуми и продолжила аккуратно сортировать на подносе медицинские принадлежности. - И теперь, когда вам наконец-то больше не нужен врач, я, пожалуй, возьму себе отпуск. Устала до смерти.
Кен-сан чуть-чуть поколебался и все же заговорил.
- Сано на крыше, Мегуми-доно. Полагаю, ему бы очень понравилась ваша компания, вот так вот.
Она удивленно выгнула бровь и, развернувшись, встретилась с невинным взглядом рыжего бродяги.
Чертовски невинным.
...Да, “бродяга” Кен-сану удается на славу...
Временами она даже забывала о том, какой ум скрывается за этим обезоруживающим фиалковым взглядом.
Лисьи мысли замелькали в голове.
- Так он сейчас...
Она медленно развернулась к дверям.
- Мегуми-доно... - снова тихо заговорил бродяга и тут же беспомощно замолчал, пытаясь подобрать слова. - Вашему покорному слуге никогда и ни за что не расплатиться с вами за все сделанное для него...
Глаза Мегуми застили слезы, однако она смогла сохранить голос ровным:
- Всегда пожалуйста, Кен-сан. Оясуми насай (прим.пер. - “спокойной ночи”).
Он улыбнулся в ответ:
- Оясуми насай, Мегуми-доно.
Скользнула, закрываясь дверь, и Кен-сан остался один – погрузившись в свои мысли, он тихонько прихлебывал чай, а Такани Мегуми стояла у дверей в его комнату, совершенно не желая уходить. Она помотала головой: да, она больше не нужна Кен-сану... Она сделала все, для чего приехала в Киото, она сделала все, чтобы исцелить его тело.
Мегуми глубоко вздохнула – пришел миг судьбоносного решения... Завтра... Ей нужно принять меры, чтобы Кен-сан вернулся целым и невредимым. Сейчас же она сделала все, что могла, и во всем мире теперь существовала только одна-единственная особа, которая действительно могла помочь Кен-сану. Одна синеглазая особа с синей же лентой в волосах... И завтра утром Мегуми с этой особой предметно побеседует.
Видимо, при этих мыслях ее лицо обрело странное выражение, ибо брови появившегося в коридорчике Хико Сейджуро слегка изогнулись.
- Ох, Хико-сан... - она захлопала глазами. - Пришли навестить Кен-сана?
Он кивнул.
- Что-то не так?
- Нет... Просто я волнуюсь за него...
Хико ждал.
- Он собрался завтра посетить эту Томоэ и решил пойти туда один, - выпалил Мегуми. Определенно, с ней сегодня что-то странное. Действительно странное.
Хико задумчиво посмотрел на нее – и только. Потом усмехнулся.
- Не стоит волноваться о моем бака деши (прим.пер - “глупом ученике”). С ним все будет в порядке. И присматривайте за ним по-прежнему, - уже серьезней добавил он.
Она уходила заметной успокоенной – с сердца упал камень, когда она поняла, что за ее мечником будет глаз да глаз, и Мегуми отправилась на поиски более жизнерадостной компанию – а то она, и правда, засиделась около Кен-сана, а ведь рядом находились и друзья, с которыми можно было замечательно отдохнуть...
Мегуми отправилась на крышу.
Как Кен-сан и сказал, Сано сидел там и смотрел на звезды. Мегуми очень удивилась, обнаружив его за таким занятием, – ей не приходило в голову, что он способен мечтать: деятельность такого рода была слишком серьезной и спокойной для всегда энергичной Петушьей Головы.
Он обернулся на звук ее шагов.
- Китсуне. Что ты тут делаешь в такой час?
- Захотела подышать свежим воздухом, - Мегуми присела рядом и стряхнула пыль с ладоней. - А ты это частенько делаешь?
- Смотрю на звезды? Не-а. Только когда слегка промочу горло.
...Кто бы удивился.
Она усмехнулась.
- Слышь, Китсуне... Мне тогда некогда было это сказать, но ты – не обуза.
- Что? - переспросила она, сбитая с толку.
- Той ночью, что Кеншин дрался с Комагатой, - попытался объяснить он. - Ну... Кеншин еще хотел тебя отослать вместе с Сае... И я сказал, что ты, типа, будешь только обузой. Так вот – я был неправ. Я не это имел в виду.
- Ах, вот ты о чем... - с трудом вспомнила Мегуми и посмотрела на Сано. Тот действительно прилично выпил, коли заговорил о таком... Она с трудом удержала улыбку: все-то он неверно понимает... - Проехали.
Она снова мысленно вернулась в ту ночь и прикинула, каково бы ей было разлучиться с друзьями... Еще полгода назад ей бы и в голову не пришло, что к кому-то – кроме собственной семьи – можно так прикипеть душой. А теперь она думала об этих еще совсем недавно совершенно посторонних ей людях с удивительным теплом в сердце. Как все же изменилась ее жизнь... Это случалось уже в третий раз, а она-то и не заметила – все произошло удивительно постепенно... Однако страх ее больше не грыз, исчезло отчаяние и чувство безысходности – зато появились друзья. Любовь. И надежда – надежда на собственное будущее и будущее тех, о ком она беспокоилась, – ее новой семьи.
Мегуми проглотила вставший поперек горла комок и прикрыла глаза, опустив подбородок на колени.
- Мегуми?.. - Саноске слегка коснулся ее руки. - С тобой все в порядке?
Они кивнула.
...Семья, - снова подумала она, и это слово безмерно ей понравилось. - Скоро все мы вернемся в Токио. Домой. Вместе.
- Со мной все хорошо, - с улыбкой ответила она. - Просто замечательно.
Он, покосившись, промолчал - пытался понять, язвит ли она, как обычно, или же говорит искренне.
Она тихо рассмеялась:
- Бака... - нежно. И с любовью.
Губы бывшего наемника дрогнули в хулиганской усмешке. Он откинулся на крыше, забросив руки за голову и с удовольствием взирая на звезды. Мегуми улыбнулась и повторила его жест – расслабленно подняла голову к небу, перебирая волосы.
Звезды над Киото... Такие же, как и звезды над Айзу...
Айзу...
Она внезапно осознала, что несколько недель даже не вспоминала о родном городе – о... видимо, что-то действительно изменилось, коль скоро она так долго не вспоминала о постигшей ее в прошлом личной трагедии...
Айзу...
Она прошла такой длинный путь – а звезды сияют по-прежнему...
Мегуми нашла это до странности жизнеутверждающим. Мысли медленно поплыли – она припомнила счастливые моменты из прошлого и подумала о том, сколько еще всего хорошего ждет впереди. И впервые за много-много лет Мегуми позволила себе помечтать...

Конец

Для тех, кто владеет английским предлагаю прочитать оригинал http://vk.com/id99953477?z=video99953477_162415012/videos99953477
Автор Haku Baiko, перевод был выполнен STASY.