Жаркое лето 1864. Ситуация нервная - изоляционисты заявили о своем присутствии, но правительство реагировало слишком быстро и решительно, придворные, открыто поддержавшие «Сонно Дзёй», были по требованию бакуфу изгнаны из императорского дворца, первые попытки вооруженных выступлений закончились неудачей, население колебалось - в общем страна застыла в состоянии неустойчивого равновесия, а по большим городам шла резня. Как на Средиземном море во вторую мировую, когда день принадлежит Ю-88, а ночь - эсминцам КВМФ, днем полиция бакуфу арестовывала и убивала недовольных, а ночью хитокири из числа Исин Сиши охотились за правительственными чиновниками. Но сила все еще была за правительством, и руководство изоляционистов из хана Чошу понимало, что долго так продолжаться не может. Нужно было как-то переломить ситуацию.
И один из лидеров мятежников, Миябе Тейзо из Хиго предложил следующий план: дождаться ветреного жаркого дня, поджечь старую столицу и убить Мацудайру Катамори и Нагавонумию Тацухико, ответственных за город. Пока все верные бакуфу силы будут заняты пожаром, захватить императорский дворец, вывезти императора в укрепленный монастырь на горе Хиэй и заставить его подписать документ, лишающий бакуфу власти и назначающий главу хана Чошу протектором Киото. «Новые времена требуют сильных средств».
Руководство Исин Сиши в Киото поддержало Миябе. За одним исключением - на уже упоминавшегося здесь Кидо Коина (он же Кацура Когоро) идея поджечь летним днем миллионный город, построенный в основном из дерева и бумаги, не произвела особого впечатления. Ему даже показалось, что завершись этот план полным успехом (в чем он сомневался), Исин Сиши, «людям благородной цели», пришлось бы менять самоназвание. Потому что прежнее им уже не годилось бы. «Нельзя уничтожать страну ради спасения страны». И он высказал это свое частное мнение настолько внятно, что неизвестно что бы там произошло, не приди Кидо по своему обыкновению без оружия. В общем, вылетел он из гостиницы Икеда (Икеда-я), где и проходило совещание, как летучая мышь из печной трубы, решив, что зайдет вечером и еще раз попробует их уговорить. Но не зашел. Проспал. Не по своей вине, впрочем. С совещания он зашел к своему агенту/любовнице/будущей жене/гейше Икумацу и рассказал ей про затею Миябе. Икумацу же решила, что предполагаемый вечерний разговор добром не кончится (и ведь как в воду глядела) - и подлила ему снотворного в чай. А весь остальной штаб остался в гостинице планировать операцию.
А в это время на другом конце Киото, в Мибу, другая компания планировала встречный заплыв. Созданное для наведения порядка самурайская Новая Гвардия начала свою рабочую деятельность не с парадов, а патрулирования улиц и создания сети информаторов. А Миябе Тензо был человеком решительным, но уж очень плохим конспиратором. К тому моменту, как он огласил в штабе свои решительные меры, о том, что он находится в городе, знали уже как неделю.
Самого Миябе все время перевозили и перепрятывали, а вот за одного из его слуг хвост зацепился прочно и проследил до места ночевки - магазинчика «Масуя», хозяином которого был некий Киемон. Поскольку след Миябе был в очередной раз потерян, руководство Шинсена решило потрясти магазинчик - авось чего выпадет. И к большому своему удивлению обнаружило там довольно большой склад боеприпасов и всякой горючей радости - и недожженный фрагмент письма Миябе, где излагался его генеральный план. Да и прихваченный в магазине Киемон при ближайшем рассмотрении оказался числящимся в розыскных листах самураем из Чошу Котакой Шунтаро.
Засим имела место, если верить свидетелям, совершенно готическая сцена допроса. Поскольку оные свидетели сильно противоречат друг другу и явно занимаются нагромождением ужасов, подробности мы опустим. Достаточно точно известно одно. Арестованный восемь часов молчал - а потом все же заговорил.
От того, что он заговорил, настроение у шинсеновцев, впрочем, не улучшилось. Люди с горючим материалом, уже рассеянные по точкам. Склады вроде «Масуя» в каждом квартале города, штаб, который может находиться в любом из пяти указанных Котакой мест - а может не находиться ни в одном из них. И сотни тысяч жертв в перспективе. В общем, погоревали они, разделили тогда еще небольшой отряд на две группы и резерв и отправились с ночным визитом по двум наиболее интересным адресам. Икеда-я стояла в списке первой.
А дальше была сцена, известная любому японскому ребенку примерно так же, как нам эпизод с матросом Железняком, заставой и гранатами - Исами Кондо, командир Шинсенгуми, отодвигающий фусума в комнату, где сидит киотский штаб «людей благородной цели», со словами: «Я очень надеюсь, что вы окажете сопротивление».
Оказали. В первый момент, показалось, что имеет место ситуация с карасем, поймавшим щуку - Исин Сиши в гостинице оказалось несколько больше, чем рассчитывал Кондо. Поскольку Икеда-я была гостиницей отнюдь не первого сорта, то по ходу имели место ситуации сугубо комического свойства - мечи застревали в стенах, люди валились с неосвещенных лестниц, а Кондо в запале перерубил несущую балку и в верхней комнате просто поплыл потолок...
Окита, сразу свалив то ли двоих, то ли троих врагов, тут же зашелся в жестоком приступе туберкулёза, упал и уже не встал (не умер, конечно, но снова вышел на работу через пару недель). Тодо Хейске, пытаясь снять с головы намокшую от пота повязку, получил удар прямо в лоб (не смертельный 
), и тоже вышел из строя. Остаются зажатые в угол Кондо и Нагакура против почти трёх десятков врагов. Вот тогда-то, как упоминает в мемуарах Нагакура, им и пришлось по-настоящему жарко. Группа Хиджикаты (за которой немедленно после начала боя побежал Тани Мантаро) прибыла буквально в последнюю секунду. Ну а затем уже перевес был на стороне Шинсенгуми, и всё кончилось довольно быстро (учтите, во второй группе среди прочих были Сайто и Харада Саноске).
За успешное проведение оного мероприятия всем членам Шинсенгуми было пожаловано немалое денежное вознаграждение. Кондо - 30 рё, Хиджикате - 25 рё, остальным - по 20 рё.
Из присутствовавших Патриотов восемь погибли на месте, четверо были тяжело ранены и умерли в ближайшие несколько дней, двадцать пять было арестовано, двоим удалось уйти. Миябе покончил с собой.
Последствий у этого случая было два:
а) Шинсен из маленького полицейского отряда с достаточно дурной славой (оставшейся от прежнего руководства) за ночь превратился в свет в окошке города Киото и перестал испытывать нужду в деньгах, рекрутах и добровольных помощниках. (Последующие события репутацию эту закрепили и окончательно определили ту непропорциональную роль, которую это сравнительно небольшое формирование сыграло в истории Смуты и гражданской войны.)
б) Благодаря инциденту в Икеда-я и последовавшему за ним «Делу о Дворцовых Воротах», Кидо Коин остался единственным в киотском руководстве, кто был, во-первых, жив, а во-вторых, не имел на руках крови жителей города - и наконец нашел управу на своих радикалов. Дальше «люди благородной цели» будут действовать вменяемо, расчетливо и - насколько это вообще возможно - без эксцессов.
Дело о дворцовых воротах
Инцидент в Икеда-я вызвал волну. Войска провинции Чошу, отброшенные от Киото за год до того и стоявшие в провинциях Суо и Нагато, снова двинулись на столицу и перекрыли три главные дороги, оставив свободным только тракт, ведущий к горе Хиэй. В городе и во дворце началась паника, придворные носились как куры с отрубленными головами, Хранитель Священного Города Хитоцубаши Ёсинобу (он же Токугава) срочно вызвал в Киото войска провинций Айзу и Сацума. Расчет был точный - хан Айзу уже лет триста как твердо держал руку Токугава, а даймё Сацума находился в родовой вражде с домом Мори, даймё Чошу, так что в данном конкретном случае на него можно было положиться.
На какое-то время все опять застыло в равновесии - в лагере мятежников шла свара относительно порядка действий, а Хитоцубаши Ёсинобу, во-первых, сам был роялист и совершенно не хотел палить в единомышленников, а во-вторых, считал, что в виду катастрофического международного положения, последнее, что страна может себе позволить - это гражданская война. Он надеялся, что мятежники, увидев, что город им дешево не взять, подумают-подумают, да и отойдут, как и вышло за год до того.
Тут он ошибся. Командование Чошу было домом разделенным, но радикалы - Маки Идзуми и Кусака Гэнсуй - и в этот раз добились своего - и 20 августа 1864 мятежники двинулись в атаку на город. К пяти утра передовые отряды достигли императорского дворца.
К Хитоцубаши примчался гонец, сообщивший, что во дворце истерика и что обсуждается вопрос, не следует ли вывезти императора по северному тракту в монастырь на гору Хиэй. (Если помните, именно туда его хотел утащить покойный Миябе.) Хитоцубаши передал командование войсками генералу сацумского контингента Сайго Такамори и кинулся во дворец.
О том, какой кабак царил на обеих сторонах, можно судить по одному факту. Уже у дворца Хитоцубаши заметил отряд копьеносцев-ашигару в белых повязках, занимающий позицию на перекрестке, и спокойно проехал мимо, приняв их за боевое охранение хана Айзу, охранявшего дворец. Ашигару же, принадлежавшие к хану Чошу, приняли всадника за придворного аристократа и, поскольку он ехал в сторону дворца, а не от него, столь же спокойно его пропустили.
Приехал он вовремя - в шесть утра, при поддержке артиллерии, мятежники начали штурм ворот. В двух местах им удалось прорваться на собственно территорию дворца - каких-то запаниковавших самураев клана Фукуока Хитоцубаши у парадного подъезда чуть ли не руками ловил... Но тут втянувшаяся на территорию группа попала под перекрестный ружейный огонь - войска Чошу, также не имевшие боевого опыта, наступали столь же бездарно, как люди бакуфу оборонялись, между отрядами образовалась щель - а в эту самую щель тихонечко забрались два подразделения Шинсенгуми. Так что бой вскоре откатился обратно к воротам и застрял - на какое-то время, пока Шинсен не перегруппировался, не сместился - и опять не вышел в тыл к мятежникам. И тут выяснилось, что маневрировали они зря, потому что с другой стороны в этот самый тыл уже вываливался Сайго Такамори, успевший разделаться с основными силами противника.
Разгром был полный. Маки Идзуми и Кусака Гэнсуй отступали почти до Осаки, ненадолго оторвались от противника и, воспользовавшись передышкой, остановились, отдохнули, поужинали - и покончили с собой вместе с 16 соратниками.
А город полыхал еще двое суток. Сгорело больше 28 тысяч домов. Шинсенгуми при тушении пожара потеряли больше людей, чем в самом столкновении. Потушить огонь удалось только силами вернувшейся армии.
После этого случая, император решил, что с него хватит доброхотов - Чошу были объявлены «врагом императорского двора», а сегунат получил одобрение на организацию экспедиции против мятежной провинции. А в самом движении Исин Сиши народ надолго потерял привычку спорить с Кидо Коином, потому что прецеденты были уж больно убедительные.
Инцидент в Тэрада-я
22 января 1866 года ханы Сацума и Тёсю заключили тайный союз против сегуната. А 23 автор этого союза Сакамото Рёма с коллегой-заговорщиком Миёси Синзо свалился отпраздновать успех в свою любимую гостиницу Тэрада-я. И был крайне - и неприятно - удивлен, застав там целую свору единомышленников, уже занятых тем же. Рёма с приятелем поднялись наверх, остальные продолжали гулять внизу, а служанка Орё, из-за которой Рёма и любил это место, отправилась в баню отмокать и приводить себя в порядок. И поскольку баня находилась на другой стороне здания, она как раз первой услышала, что к харчевне приближаются солдаты. Вылетела из чана с горячей водой и кинулась вверх по лестнице, предупредить. Hадо сказать, что само это действие подарило людям наверху не меньше минуты, потому что увидев через окно на освещенной лестнице совершенно голую девицу, господа из местной милиции встали как вкопанные. Очнулись, выломали дверь, и человек двадцать кинулось вверх по той самой лестнице. И легли они там в полном составе - потому что Рёма к тому времени научился довольно быстро перезаряжать свой контрабандный «смит-вессон», а его спутник Миёси был достаточно хорошим фехтовальщиком, чтобы его на это время прикрыть. К тому времени внизу уже затихло. Миёси Синзо хотел спуститься вниз, поискать еще противников, но Рёма сказал, что у него осталось всего четыре патрона, и надо уходить. Они выломали перегородку, спрыгнули с третьего этажа на склон и ушли. И только на полдороги к представительству Сацума в Киото (все провинции были обязаны иметь представительства в старой и новой столицах) выяснилось, что Рёма довольно основательно ранен.
У ранения были забавные последствия - полагая, что он может умереть, Рёма откупил Орё у хозяйки гостиницы и немедленно на ней женился, а Сайго Такамори, опасаясь того же, настоял, чтобы Рёма с женой поехали в Сацума, к горячим источникам в горах Кирисима. Сера помогла - и эта поездка считается первым медовым месяцем в истории Японии.
История эта пошла сильно на пользу Терада-я - туристам до сих пор показывают «сливовую комнату» с царапинами от пуль и зарубками от мечей на стенах. Как сказал праправнук хозяйки, «взяв на работу Орё, прапрабабушка обеспечила будущее семьи.»
КСТАТИ: ранен Рёма был тоже весьма своеобразно.
Он отстреливался из револьвера, а Миёси отбивался копьем, но находчивые ополченцы в какой-то момент полезли не через дверь, а через стенку. Первый же находчивый получил от Рёмы в челюсть и улетел обратно, а вот второй ломился с коротким мечом - и удар Рёме пришлось блокировать револьвером. Это был уже второй блок такого свойства за драку. Голову-то он спас, но ополченец располосовал ему обе руки - по пальцам, и очень неудачно. То есть для Рёмы неудачно, потому что были задеты сосуды у основания больших пальцев.
Кровь полилась потоком. и Рёма смог зарядить в опустевший барабан только два патрона - кровь, все скользкое... А главное, Рёма теперь и меч держать не мог. Пока они с Миёси выбирались из Терада-я, ломились через соседний дом (проходили через стенки и до смерти перепугали обитателей), пока нашли какой-то склад, на котором спрятались - Рёма потерял довольно много крови. К тому же выскочили они в чем спали, были очень легко одеты в довольно холодную ночь, да еще на склад попали через двери от реки, то есть пришлось подплыть. На складе Миёси, который сам получил пару легких ранений в драке, отрезал рукава и перевязал Ррёме раны. Но кровь остановить не получилось. Тогда-то он и побежал в резиденцию Сацума, оставив Рёму на месте, потому что идти тот был совершенно не в состоянии.
Когда на следующий день в резиденцию в Фусими приехал Ёсии Кодзуки, личный секретарь Сайго, он привез с собой врача, учившегося в Голландии (или получившего там образование - Dutch-educated, одним словом), благодаря искусству которого все обошлось.
Дракон на марше, или Штрихи к портрету Сакамото Рёмы
Орё еще в самом начале стрельбы и драки оделась и втихую ускользнула из гостиницы. Побежала она в местную резиденцию хана Сацума, где ее приняли, выслушали, подхватились и помчались искать Рёму. Нашли раненого, принесли - а тут к воротам резиденции пожаловали из магистрата Фусими требовать выдачи. Им, естественно, отказали. В тот же день о нападении сообщили Сайго, в киотскую резиденцию.
- Да я их голыми руками разорву! - в гневе пообещал тот. Но, поостыв, решил не выдавать все-таки разборкой с местными властями некоторых дел, о которых еще не время было объявлять. Но отряд вооруженных до зубов сацумских самураев в Фусими прислал - во избежание и охраны ради.
Несколько дней Рёма был нетранспортабелен - и все эти дни у ворот караулили представители власти с ордером на арест. Потом из Киото прибыл еще один отряд - тоже вооруженный до зубов, с винтовками и паланкином. В паланкине должен был ехать Рёма, для находящихся в розыске Миёси и Накаоки Синтаро припасли форму и пару винтовок, но тут встал вопрос - как быть с Орё? Второго паланкина под рукой не было.
- Нет проблем, - сказал Рёма, который накануне вечером сделал ей предложение. - Орё, как насчет того, чтобы переодеться самураем из Сацума?
- С тех пор, как его сюда принесли, он все время шутит, - пожаловалась Орё.
- И вовсе я не шучу. У вас найдется еще хакама, форма и пара мечей?
- Сакамото-сан, вы удивительный человек, - сказал командир сацумского отряда. - Я и ружье найду, если вы не возражаете, госпожа Орё.
- Возражаю? Да ничуть!
Так что фусимским полицейским осталось только наблюдать, скрежеща зубами, как государственный преступник Сакамото Рёма покидает местную резиденцию хана Сацума в паланкине с гербом сацумского даймё, в сопровождении ста двадцати самураев с ружьями...
Информация к размышлению: Сакамото Рёма
Сакамото Рёма (личное имя переводится на русский милой контаминацией «дра-конь» - матери перед родами приснился дракон с лошадиной головой) - это такая химера, готовый персонаж приключенческого романа.
Мастер клинка, отказавшийся от меча в пользу «смит-вессона». Абсолютный бессребреник, создавший первую в Японии торгово-промышленную корпорацию. Политик, страстно ненавидевший сегунат и мечтавший похоронить его без крови. Человек, считавший, что самый простой способ победить варваров - это научиться делать все то, что делают они, только лучше. Сторонник равенства а-ля Эйрел Форкосиган - «объявить всех самураями и забыть об этом вопросе». Именно он уговорил Сайго и Кидо Коина забыть старую вражду и объединить силы Чошу и Сацума (каковое объединение, собственно, и прикончило сегунат). За ним не стояло никакой силы - но все очень быстро привыкли, что Рёма все время говорит какие-то совершенно дикие вещи и всегда оказывается прав. В 1867 году он настоял на переговорах с сегунатом. Если бы его «девять пунктов» были приняты, может быть, обошлось бы и без войны. Неизвестно, как бы оно обернулось, но тут Рёму убили.
Смерть Сакамото Рёмы
Началось все с того, что хан Кии купил себе пароход. Что само по себе ненаказуемо. Но даймё Кии решил немедленно выпустить новую игрушку прогуляться в море - естественно, с командой, которая раньше ходила только на парусниках. Ну и с двумя французскими инструкторами. То, что просто в процессе выхода из гавани пароход потопил несколько рыбачьих лодок, никого не обеспокоило. А еще через три часа, уже в проливе, они встретили торговый парусник, которому по морскому закону должны были уступить дорогу. Но не стали. А шли они под такими парами, что парусник попросту не успел отвернуть. Парусник они протаранили, часть команды погибла, груз пошел на дно.
На несчастье хана Кии, парусник принадлежал компании «Кайентай». И глава компании Сайтани Уметаро (вообще-то более известный как Сакамото Рёма) пришел в сугубое расстройство из-за гибели судна, людей и груза - в том числе и четырехсот контрабандных винтовок, предназначавшихся для повстанцев в Чошу.
И подал на хан Кии в суд, требуя возместить потери. Старший самурай Кии Миура Киютаро ответил, что суды - это для иностранцев в их варварских странах, а хан Кии обязан уважать только предписания бакуфу и волю даймё Кии. Понятно, что такое заявление не порадовало ни иностранных представителей, ни правительство сегуна, которому вовсе не улыбалось объяснять, почему провинции страны считают, что международное морское право их не касается.
А Рёма тем временем начал атаку на другом фронте - он сочинил несколько издевательских песенок о хане Кии, полной безграмотности местных жителей в морском деле и исключительной скупости (а также коррумпированности) тамошних чиновников. Через три дня эти частушки распевали во всех чайных домиках Нагасаки, за неделю эпидемия захлестнула старую столицу, а через десять дней Миуре в придорожной гостинице под Эдо налили неполную чашку чаю. Когда он поинтересовался, почему, наглый слуга ответил: «Так Вы ж, господин, из Кии будете. Сами потонете или кого утопите - а заведению отвечать?» В общем, через месяц тотальной войны на юридически-уличных фронтах хан Кии понял, что теряет слишком много. «Кайентаю» была предложена компенсация в 83000 рё.
В начале ноября 1867 года Миура Киютаро узнал от информатора, что ненавистный сутяга и автор частушек Сайтани Уметаро и не менее ненавистный автор союза между Чошу и Сацума Сакамото Рёма - это одно и то же уже совершенно невыносимое лицо. Каковое откровение было для Миуры таким шоком, что он совершенно потерял самообладание и в присутствии посторонних сказал, что утопить Рёму в чайной чашке или задавить его пароходом, ему, Миуре, вряд ли под силу, но есть масса других действий, способных заткнуть эту огнедышащую лошадиную пасть раз и навсегда.
А 16 ноября Сакамото Рёму убили. На конспиративной квартире на втором этаже магазинчика Омия, где он перележивал, судя по всему, воспаление легких. Нападавшие остались неизвестными. Накаока Шинтаро, бывший с Рёмой и переживший его на несколько часов, успел сказать, что, во-первых, убийцам этот визит не сошел бесплатно, а во-вторых, что кто-то из гостей страшно ругался на иойском диалекте.
На месте убийства из посторонних предметов обнаружились чьи-то ножны и пара деревянных гэта. Ножны были опознаны почти тут же, как принадлежавшие Хараде Саноске, командиру Десятого подразделения Шинсена, уроженцу хана Ио и большому любителю крепких словечек. На гэта было клеймо соседней гостиницы. Служанка показала, что в ночь убийства у них долго сидели семеро, сказавшие ей, что они из Шинсенгуми. Один из них был очень худым мужчиной исключительно высокого роста. («Сайто», - хором подумал Штирлиц. И правильно, кстати, подумал.)
А когда соратникам Рёмы стало известно, что за три дня до убийства по приказу даймё Мацудайры к Миуре были приставлены телохранители из Шинсенгуми, они решили, что головоломка сошлась - и начали охоту за Миурой.
Дальше идут истории о том, как благородные революционеры дважды промахивались гостиницами, а благородный самурай Кии испарялся из любимого чайного домика в женском кимоно, но в конце концов «Исполнительному комитету по наследству г-на Сакамото» (действительно так называвшемуся) стало известно, что 7 декабря Миура точно будет в заведении под названием Тенман-я. И 16 человек + резерв решили нанести туда экстренный визит. Прибыв на место, они поняли, что ками явно на стороне справедливости - с Миурой было только двое спутников. Рыцари ворвались в комнату. Накаи Шогоро выхватил свой меч, подарок Рёмы, и только успел рявкнуть «Смерть предателю!», как заметил, что человек в парадном хаори с гербами хана Кии вообще-то несколько шире в плечах, чем ему положено быть, уж точно существенно тоньше в талии и непонятно почему носит совершенно варварскую (во всех смыслах) короткую стрижку.
- Продолжайте, пожалуйста, - вежливо сказал Хиджиката. И тут погас свет.
Надо сказать, что повторения Икеда-я не получилось. У кого-то из Шинсенгуми хватило ума рявкнуть во весь голос «Миура убит!» Поэтому те, кто ждал снаружи гостиницы, не ринулись внутрь на помощь, а спокойно расточились.
Миуру, крайне недовольного тем, что ему не доверили роль самого себя, зацепило какой-то щепкой по лбу. Злые языки утверждали, что произошло это не случайно - за полтора месяца старший самурай хана Кии успел своей охране основательно поднадоесть. На этом, надо сказать, попытки добраться до него кончились, в основном потому, что гражданская война перешла в последнюю, самую жестокую стадию.
Убийство это приписывали Шинсенгуми, а точнее - лично Сайто Хаджиме. Руководство Шинсена, вопреки своему обыкновению, категорически заявило, что не имеет к этой истории никакого отношения - но им не очень поверили (кому ж еще-то?). И уже после войны выяснилось, что это действительно не они - местное самурайское ополчение случайно узнало, где Рёма ночует, и решило огрести немножко славы. Hо когда оставшиеся в живых прибежали к начальству докладывать, начальство приказало им заткнуться и сидеть тихо, потому что свои же не простят.
Убийцы по чистой случайности разминулись в ту ночь с настоящим патрулем Шинсенгуми, под руководством Сайто совершающим обход, потому что Волки Мибу не ели с прошлого вечера и засиделись за ужином в гостинице неподалеку.
Свалка у Абуранокоджи
После истории с Икеда-я популярность Шинсена резко возросла - а вместе с ней возросла и численность. Самым большим прибытком была группа из 30 человек, во главе с Ито Кашитаро. Кондо Исами принял ее с особенным удовольствием, потому что Ито считался одним из выдающихся знатоков военного дела. В руководстве Шинсенгуми не было людей с военным образованием, и потому они все время опасались, что в лучшем случае занимаются изобретением велосипеда. Так что мастера-стратега немедленно назначили военным советником и третьим по рангу офицером в части.
Прошло несколько месяцев, прежде чем обе стороны поняли, что произошла ошибка.
Во-первых (но не в-главных), классическая подготовка Ито Кашитаро оказалась бесполезной в уличной войне, а во-вторых, присоединяясь к Шинсену, Ито полагал, что нашел единомышленников-традиционалистов нужного ему градуса. Промахнуться больше он, пожалуй, не мог - ну разве что если б решил связаться с Сакамото Рёмой.
В общем, к окончанию первой войны с Чошу (последовавшей за «делом о дворцовых воротах») стало ясно, что ужиться республиканцы на службе сегуната и изоляционисты на службе сегуната могут, только если их расквартировывать в разных городах. Проблема заключалась в том, что возможности выйти из организации устав Шинсенгуми не предусматривал. Вообще-то он (печально знаменитое правило номер два) предусматривал с точностью обратное - попытка покинуть ряды каралась смертью. Но тут случай был особый - и в конце концов стороны договорились, что Ито и 15 человек, выразивших готовность следовать за ним, просто уйдут в «бессрочный отпуск» и впредь будут действовать как самостоятельное подразделение. Ито отбыл - с шестнадцатью спутниками вместо пятнадцати, потому что в последний день командир Третьего подразделения Сайто Хаджиме насмерть разругался с Кондо и решил, что в Шинсенгуми ему больше делать нечего (считается, что это был ловкий трюк - Сайто стал шпионом Кондо).
Несколько месяцев все было тихо. А потом Кондо каким-то таинственным образом стало известно, что Ито ведет переговоры с представителями Исин Сиши из Сацума, и чтобы подчеркнуть свой вес и значимость, предупредил нескольких лидеров Исин Сиши, что Шинсен охотится за их головами. Не менее странным было то, что Кондо по этому поводу ничего предпринимать не стал.
А еще через полтора месяца в штаб-квартиру Шинсенгуми явился некий неизвестный, поразительным образом напоминавший бывшего командира Третьего подразделения Сайто Хаджиме. Неизвестный представился как Ямагучи Дзиро, высказал желание вступить в Шинсенгуми - и тут же был назначен ... командиром Третьего подразделения - поскольку должность эта уже четыре месяца была вакантной.
В тот же день Ито Кашитаро получил от Кондо очень вежливую записку с просьбой о встрече. Что там было на той встрече - неизвестно. Известно только, что ушел с нее Ито слегка подвыпивши, а потом заглянул в ближайшую харчевню и еще добавил. Возвращался домой пешком. И у храма Абуранокоджи налетел на неизвестных людей (в голубых форменных хаори )). Был ранен в горло, отступил на лестницу храма - и там покончил с собой. Утром людям Ито, разыскивавшим его, сообщили, что тело бывшего военного советника лежит на перекрестке у храма. Они кинулись на этот перекресток... и человек, который предположил бы, что их там не ждали, проявил бы крайнее неуважение к господам Кондо Исами, Хиджикате Тошизо и новому командиру Третьего Ямагучи Дзиро.
Через неделю сторонники Ито, не успевшие к «свалке у Абуранокоджи», попытались сравнять счет - устроили засаду на Кондо (результат - пуля в плече у Кондо + два мертвых стрелка) и на командира Первого подразделения Окиту (результат - пятеро покойников и один недоумевающий Окита). Группа, собиравшаяся поохотиться на Ямагучи Дзиро, не успела выйти из дома, где квартировала. Старший - Мунаи Юносуке - вел дневник. Последняя фраза, датированная 18 января (дата смерти Мунаи) - «Эта сволочь Сайто Хаджиме...»
Оборона перевала Бентен
5 сентября 1868. Айзу. За сутки до того войска Исин Сиши, теперь уже правительственные войска, взяли перевал Бентен и начали движение внутрь провинции. Через несколько часов авангард, преследующий откатывающихся защитников перевала, попадает под плотный огонь с холма. Холм покрыт густым лесом, а на вершине его стоит деревянное строение, оказавшееся впоследствии местным буддийским храмом. Вокруг территория дикая и совершенно непролазная - ни пехоте пройти, ни артиллерию не протащить. То есть нужно штурмовать высоту и стрелков оттуда выселять, потому как у них меткость на уровне и плотность огня высокая.
Сутки они ее штурмовали. Сначала авангардом, а потом и подошедшими основными силами. А высоту обороняло не то 30, не то - по другим отчетам - и вовсе 26 человек. Тринадцать из них «прорвались обратно к своим». Каковые свои успели за это время добраться до следующей линии укреплений. А командовал этим успешным вариантом обороны а-ля Леонид, естественно, господин по имени Ямагучи Дзиро.
Довольно много народу, включая и коллег по Шинсенгуми, считало, что он там и погиб. Это было третье по счету сообщение о смерти Сайто Хаджиме, оказавшееся несколько преувеличенным. Впрочем, как и следующие два.
Смерть Кондо Исами
В апреле 1868 «Кангун» (армия императора - то бишь армии Сацумы и Чошу) и «Куйю Чинбутай» (то есть армия сегуната) оказались нос к носу у Нагареяма. Ночью были какие-то подвижки и кто-то со стороны бакуфу с перепугу пальнул по императорскому штандарту. И на утро в лагерь Исин Сиши является вежливый джентльмен, представившийся как Окубо Ямато (а там рядом действительно было родовое поместье Окубо - очень дальних родичей Окубо из Сацума), и объяснил, что он пришел извиниться за вчерашний инцидент и твердо обещать уважаемым оппонентам, что этот кабак больше не повторится.
Его, естественно, приняли, чаем напоили. На штаб и расположение войск он тоже посмотрел. И тут черт принес на позиции из Эдо Ариму. Каковой тут же поднял брови домиком и спросил - «А Кондо-то что тут делает?» А Кондо Исами, естественно, полагался на то, что в тот момент во вражеском штабе его ни одна душа не знала в лицо.
Но головы он не потерял - и спокойно ответил, что он такой-то такой-то, а этого господина впервые видит. Рыцари заколебались - всем же было известно, что Кондо Исами деревенщина неумытая, а тут был господин вполне комильфо, вплоть до китайской поэзии... И тут кто-то вспомнил, что у них там под стражей сидит пойманный дезертир из армии бакуфу. Его привели - и он опознал Кондо.
Арима был за то, чтобы обращаться с Кондо как с военнопленным - то есть отослать в Эдо и пусть командование разбирается. Но Кагава Кейзо и Тани Татеки, считавшие, что убийство Рёмы - дело рук Шинсенгуми, настояли на том, чтобы с ним обошлись как с преступником. И на следующий день Кондо отрубили голову. По свидетельству Аримы, он вел себя с неприличествующим ситуации благодушием, разговаривал с охраной о погоде, объяснял самому Ариме, что конфуцианцы погубят Японию - при этом, только когда в ход пошли совершенно абсурдные аргументы, Арима понял, что его разыгрывают - давал палачу инструкции относительно оптимального угла удара, а когда дошло до дела, поднял глаза к небу, мечтательно улыбнулся и произнес «Ах, какие от меня были неприятности...» столь довольным тоном, что чуть не сбил палачу прицел. Его люди все это время искали его - но Кондо не сказал, куда идет, так что Хиджиката узнал о его смерти на следующий день из данных разведки.
Надо сказать, в командовании Куйю Чинбутай все очень нервно смотрели на Хиджикату - Будда его знает, какую форму у этого человека примет горе... А он, как ни в чем ни бывало, пришел в штаб и сказал, что поскольку командир здесь теперь он, то просит окружающих не мешать ему работать, до окончания критической ситуации. И начал готовить прорыв из уже образовавшегося окружения, каковой прорыв и осуществил с присущим ему блеском.
И ничего. Совершенно не изменился, о Кондо говорил так, как будто тот только что вышел. А спрашивать, понятное дело, никто не решался. И было это дело покрыто тьмой, пока едва ли не через год уже на Хоккайдо Эномото Такеаки, человек молодой и бестактный, не сказал Хиджикате, что люди, которые сейчас очень рады видеть его во главе армии, не потерпят его на этом посту после победы (если, конечно, таковая состоится). На что Хиджиката, не моргнув глазом, ответил, что этим господам беспокоиться не о чем, потому что как только закончится чрезвычайное положение, вступят в силу правила организации, к которой он до сих пор принадлежит, поскольку выход из нее не предусмотрен.
Такеаки, повторяю, был человек бестактный, а потому, наполовину в шутку, спросил, о каком правиле идет речь. И получил в ответ, что о номере шестом (если командир соединения убит, его подчиненные не могут без приказа покинуть его). Так и выяснилось, что именно думает Хиджиката о смерти Кондо и о себе в этой связи.
Конец Шинсенгуми
Когда началась настоящая война, Шинсеном затыкали все дыры. Отряд таял. Им добавляли людей из других подразделений - но это был морковный кофе. Кондо и Хиджиката изначально ориентировались на скорость, маневренность и использование огнестрельного оружия западного образца (мечи были для уличных стычек, а не для поля) - обучить этому наскоро людей, приученных к совершенно другой войне, не очень получалось.
Потом Кондо был казнен. После его смерти часть, в общем, посыпалась кто в лес, кто по дрова. Хиджиката продолжил войну. Сайто оставался с ним. Когда войска сегуната в 1868 разбили при Уцуномия, именно они возглавили уцелевших и увели их в провинцию Айзу. Тут они разделились - раненый Хиджиката двинулся на север, формировать новую армию, а Сайто - или Ямагучи Дзиро, как он тогда себя называл, - остался оборонять Айзу. Далее имело место 5 месяцев жестокой партизанской войны, но очень уж неравные были силы - даже при чуть ли не поголовной поддержке местного населения. В начале января Сайто окружили под Вакамацу, и там погибли все, в том числе и остатки его старого подразделения. Считалось, что погиб и сам Сайто.
Хиджиката обосновался на Хоккайдо, действительно создал там новую армию (это отдельная и смешная история - республика Эцу) и очень успешно бил теперь уже правительственные войска, пока в 1869 его не подстрелили. На чем война благополучно и закончилась.
А Сайто остался жив, опять сменил фамилию, женился и тихо преподавал фехтование в высшем учебном заведении для женщин ), пока не грянул 1877 - война Сейнан. Сайго Такамори - один из трех основных лидеров Исин Сиши - разошелся со своими коллегами по вопросу о вестернизации и самурайском духе, и начался междусобойчик. И Сайто под очередным новым именем записался в ополчение - то ли желание посчитаться с Сайго было сильнее инстинкта самосохранения, то ли были какие-то еще соображения. Но, в общем, попал он там со своей частью в какую-то исключительную неприятность, принял команду, был тяжело ранен, но все же как-то вывернулся и вывел часть обратно к своим - естественно, оказался в сфере внимания командования и был немедленно опознан, потому что именно в этом кругу память он о себе оставил серьезную... и не очень лестную. История с Айзу была делом давним и военным, а вот убийства Рёмы ему бы не простили - но пока Сайто прохлаждался на хорошо охраняемой больничной койке, выяснилось, что он тут (для разнообразия) ни при чем. И ему сделали стандартное предложение - любую должность среднего уровня на выбор.
Если бы он отказался, никто бы не удивился - отказывались многие (тот же Нагакура). Но Сайто согласился - и совершенно озадачил господ кадровиков, попросив себе должность полицейского инспектора. Глава японской полиции Каваджи Тошиеши решил, что грех такому добру пропадать, и Сайто, то бишь инспектор Фуджита, до самой пенсии ловил бандитов для Киотского и Токийского управлений - и высокопоставленных коррумпированных чиновников лично для Каваджи.
И в этом качестве тоже вошел в легенду. Инспектор Фуджита Горо стал героем уличных песенок и дешевых книжек с картинками, когда хозяин имени был еще жив - растил внуков и подрабатывал к пенсии охранником в музее.