Глава 2.

Она мгновенно почувствовала: он чем-то огорчен. Войдя и бесшумно задвинув за собой седзи, Икумацу опустилась на колени и замерла в ожидании.
- Я вот все гадаю... - он рассеянно взмахнул рукой на расстилающийся вокруг Киото, - да стоит ли все оно этого...
Тихий, низкий голос переполнялся необычной печалью - даже ей нечасто приходилось сталкиваться с чем-то подобным. Не то, чтобы он редко печалился, - нахмурясь, заподозрила она, - однако же раньше скрывать боль ему удавалось куда лучше.
- Ваша встреча с Химурой-саном прошла не так, как планировалось? - неуверенно спросила она.
- Иие (прим.пер. - "нет"), все прошло вполне гладко, - он устало потер глаза и лоб. - Он подтвердил наши былые договоренности - снова телохранитель и хитокири... Я боялся, что он поменяет решение – ведь впервые я попросил его об этом еще в том доме, сразу после ее смерти. Думаю, я чересчур торопился тогда – признаться, даже сомневался, осознает ли он, что именно обещает.
- А... Так это, скорее, вина, нежели разочарование, - кивнула она.
- Неужели я столь прозрачен и предсказуем? - он пронзительно взглянул на нее.
- Хай (прим.пер. - да), - кивнула она и мягко улыбнулась. - Но только для меня.
Он вернул ей улыбку, однако, вопреки всему, выражение лица осталось болезненно унылым.
- Я принесу смерть этому мальчику... - вслух подумал он и тут же поправился: - Нет, более не мальчику. После того, что мы... что я сделал с ним.
- Вы сделали то, что должны были сделать.
- Мой поступок не имеет прощения, Икумацу. Я уничтожил его - дважды. Сначала сделал из него хитокири. А потом оказался глуп настолько, что попытался загладить причиненный мной урон. Я не должен был отсылать его с той девушкой.
- Девушка - лучшее, что с ним было за всю его жизнь.
Кацура горько рассмеялся.
- Хорошо, давай взглянем на результат: девушка мертва, от него остались только осколки. А я... - он сглотнул комок в горле, - а я продолжаю начатое. Все по-прежнему. И я снова и снова приношу в жертву жизни, коими жертвовать не имею ни малейшего права.
- Возможно, его сердце и разбито. Возможно, его душа и разорвана, - тихо согласилась она, - однако настанет время, и все вернется на круги своя, возлюбленный мой. Время лечит любое горе. Вылечит и это. Когда-нибудь.
Он нахмурился, на лице проявилось столь редкая для него неуверенность в себе. Как больно ей было видеть таким ее гордого главу Чошу. Икумацу подвинулась ближе и нежно коснулась его лица.
- Вы сделали то, что должны были, - тихо, но твердо повторила она. - Как вы меня учили? "Не сожалеть ни о чем". Никаких сожалений, никаких взглядов назад. Вы - Кацура Когоро из клана Чошу. Или же вы забыли об этом, возлюбленный мой?
Он улыбнулся, постепенно беря себя в руки.
- Ты, как всегда, - моя сила, - пробормотал он, выпрямившись и вздыхая. - И все же мальчик по-прежнему нуждается в помощи, Икумацу, однако я - последний, кто может ему ее дать. Я лишь разрушаю, восстановить должен кто-то другой, - взгляд в упор, и она поняла сокрытый в нем приказ.
- Вы хотите, чтобы я поговорила с ним, - неуверенно произнесла она.
- Томоэ-сан мертва, Оками-сан здесь нет - думаю, кроме тебя никто не сможет справиться с подобным заданием, - он метнул в нее пытливый взгляд. - Но только по собственной воле, душа моя. Я пойму, если ты не захочешь - окружающие, скорее, избегают его, нежели...
- Иие, - возразила она. - Я его не боюсь.
Он улыбнулся:
- Я так и думал.

Глава 3.

Как выяснилось, она солгала. Она определенно его боялась.
Икумацу порадовалась, что сидит на коленях - в противном случае, ноги бы точно подогнулись. Она степенно опустила глаза долу, дабы избежать пристального янтарного взгляда молодого мужчины, молча вошедшего и молча же опустившегося перед ней на колени.
- Вы хотели видеть меня... Икумацу-доно?
Его голос звучал очень молодо, неуверенно и весьма почтительно - почти невинно, как и год назад, когда они впервые встретились. И этот формальный устаревший вежливый суффикс - как если бы, волнуясь в ее присутствии, он выбрал такое выражение почтения, которое бы гарантировано ее не оскорбило.
Заинтригованная тоном, она наконец-то подняла взгляд и поразилась увиденному в его глазах - равнодушно-тусклое золото, наполненное болью. Даже близко не похоже на то, что ей рассказывали приходящие снизу люди, - какое яростное сияние, какой демон, какой перешедший границу добра и зла воин? Ее наполнило тихое удивление - как, как же они могли так ошибаться? Или же янтарь его глаз настолько застил им разум, что помимо него они и не видели ничего? Да это же просто позолоченная ширма, за которой спрятался мальчик, ширма, которую он установил вокруг себя, - чтобы не подпускать к себе других, чтобы в одиночку справляться со своей ободранной душой.
Икумацу видела его насквозь. И она поняла, что Кацура узрел то же самое.
- С возвращением, Химура-сан. Рада вас видеть.
Он механически кивнул в ответ.
Она колебалась, не зная, как именно продолжить. Инстинкт подсказал, что лучше выбрать наиболее прямой путь.
- Я глубоко опечалена известием о вашей потере, Химура-сан. Есть ли что-нибудь, что в моих силах? Я могу чем-нибудь помочь вам?
Она добилась своего: он обратил на нее внимание – наполненные неприкрытым удивлением, золотистые глаза уставились на нее в упор. Кадык шевельнулся - он сглотнул и быстро отвел взгляд - на луну в окне, на деревья, куда угодно, только не на женщину перед ним. Кулаки бессознательно сжимались-разжимались, и Икумацу вдруг вспомнила о юле, которую он вечно крутил в пальцах, когда о чем-то размышлял.
- Благодарю вас за ваше участие, - сдавленным, тщательно выверенным голосом ответил он. - Но я не нуждаюсь в помощи.
- Кацура-сан всем сердцем беспокоится за вас.
Мимолетный намек на полную боли улыбку коснулся его губ, когда он, по-прежнему не глядя в ее сторону, покачал головой.
- Я пообещал ей жить, - теперь слова звучали едва различимым шепотом. - Так что - будьте уверены: я не собираюсь совершать необдуманных поступков или неоправданно рисковать. Ничья жизнь не окажется под угрозой - ни моя, ни кого-либо другого.
Ответ застал Икумацу врасплох: глаза заломило, сердце рванулось из груди при мысли, что он решил, будто она имеет в виду суицид - о, да, мысли Химуры витают далеко-далеко, на просторах, где царит смерть...
И тут она внезапно осознала, что выполнить возложенное на нее задание на деле куда сложнее, чем казалось сначала. Как ей исцелить его, ежели он и вовсе не числит себя среди живых?
- Химура-сан.... - слова не находились.
- Что-то еще?
Да, она поступила так из отчаяния, поняв, что он собирается уходить. Да, она не подумала - просто кинулась к мальчику, обхватила его руками и прижалась к нему. Он ахнул, напрягся, дыхание замерло в его груди; сперва он был слишком потрясен, чтобы отпрянуть, а потом - слишком вежлив, чтобы оскорбить женщину Кацуры-сана попытками высвободиться: он оказался в капкане ее объятий, и врожденная вежливость не дозволяла ему рвануться прочь. Его трясло, разрывало от эмоций, он дышал часто и неровно - и тогда Икумацу заговорила, вернее, зашептала в самое ухо, пока он не успел вновь выстроить вокруг себя защиту, пока откликался, пока не закрылся.
- Это не просто ваша жизнь, Химура-сан - это гораздо сложнее. Сложнее... И больше.
Он был потрясен - это явствовало даже из его позы, этой прямой, напряженной спины.
- Кацура-сан, Такасуги-сан... Вы можете мне не верить, однако они беспокоятся о вас, - она говорила тихо, успокаивающе, будто с ребенком; страшно торопясь, дабы успеть сказать все, что должна, до того, как он придет в себя. - Они использовали вас - да... И они не поколеблются, и в дальнейшем прося вас совершать поступки, которые принесут вам боль и только боль - да, это правда. И все же они беспокоятся о вас – и вовсе не потому, что вы служите им, вовсе не потому, что вы убиваете для них, - она чуть качнулась назад и, взяв в ладони его лицо, взглянула ему прямо в глаза. - Кацура-сан не спит ночами, волнуясь за тебя, за твое будущее. И не только он - все мы. Знаю - ты можешь не поверить мне, особенно сейчас - вскоре после этого предательства... Но однажды, темной и холодной ночью, когда тебя посетит мысль, будто на всем белом свете ты один-одинешенек... Вспомни тогда, что Томоэ-сан не была единственной, кто заботился о тебе... дитя...
Она назвала Баттосая "дитя"? Но Кацура постоянно называл этого мальчика именно так, он столько говорил о нем - вот ей и показалось, будто она тоже его знает.... Икумацу испугалась собственных слов, ошеломленно выпустила его, внезапно осознав, что все то время, пока она его обнимала, переполняющая его боль пологом распростерлась и над ней.
- Она хотела, чтобы вы жили, - не помня себя от слабости, промолвила она наконец. - Так что пожалуйста, Химура-сан... Живите...
Он смотрел на нее в упор - сияющие глаза, неровное дыхание. Однако маска уже вернулась на место - лицо было холодным и отстраненным, мальчик Химура Кеншин исчез, его место занял Баттосай: Баттосай сидел перед ней на коленях - безмолвный и недосягаемый, до последней капли тот самый внушающий ужас демон.
...Она просчиталась... Господи, как она просчиталась...
- Сумимасен (прим.пер. - извините), - тихо пробормотала она. - Простите, что отняла у вас время. Полагаю, я все только испортила.
Она поднялась, чтобы уйти.
- Иие... - тихо раздалось у нее за спиной. Она обернулась. Он по-прежнему сидел на татами, глядя строго перед собой, - не желая или же не в состоянии посмотреть ей в глаза. - Передайте Кацуре-сану... - он помотал головой. - Что я попробую понять.
Довольно на сегодня. Начало положено.
Горло болезненно свело, и в унисон этой боли кольнуло сердце.
Значит, все же была надежда...
- Он будет рад услышать это, Химура-сан. А теперь прошу вас, отдохните. Завтра будет тяжелый день.
С этими словами она покинула юношу, и лишь спустившись вниз, в комнату Кацуры, Икумацу наконец-то дала волю слезам...

Конец...